– Какая тут толщина брони?

– Тут хитрое бронирование, композитное, типа «сэндвич». Две стальные бронепластины, а между ними – прослойка из стеклоткани. По весу – как стальная пластина толщиной полтора сантиметра, а пробиваемость – как у почти вдвое более толстой. Двадцатимиллиметровый осколочный снаряд держит, уже проверили. Такой защитой прикрыты низ и борта кабины и нижняя часть двигателей. Сверху бронирование пожиже.

– Что такое стеклоткань? – удивился Рычагов. – Это тоже твои фокусы?

– Частично. У вас в лабораториях уже делали образцы. Я только добился организации массового производства, оборудование в Штатах закупил.

– Ох, – вздохнул генерал. – Ты все же уверен, что стоит отрывать ресурсы авиапромышленности на это «чудо»?

– Так весь фокус как раз в том, что конструкция изначально разрабатывалась так, чтобы можно было организовать производство на заводах другого профиля! От авиапрома машина получает только двигатели.

– Все предусмотрел, гад! Чувствую, придется брать твой штурмовик, никуда не денешься! – улыбнулся Рычагов.

Май тысяча девятьсот сорок первого года выдался жарким. Был он таким не только на улице, но и в многочисленных кабинетах наркоматов, партийных организаций и армейских штабов различного уровня, работа в которых практически не прекращалась в любое время суток. Вся страна, как гигантский механизм, лихорадочно готовилась только к одному – к отражению вражеской агрессии. Напряженное ожидание войны было буквально разлито в горячем майском воздухе. Но среди огромной массы ответственных работников и армейских командиров, понимающих ее неизбежность, но в глубине души все же надеющихся, что, может быть, обойдется, было только трое, знающих абсолютно точно: нет, не обойдется. Эти три человека и сидели сейчас в прохладном, несмотря на жару, кремлевском кабинете. Один из них, самый старший с густыми желтоватыми от табака усами, обратился к другому, выглядевшему младше всех:

– Так как вы оцениваете ситуацию, сложившуюся на сегодняшний день, товарищ Воронов?

– Никаких явных отличий от известного мне варианта истории я не наблюдаю, товарищ Сталин. Все последние события – вторжение в Югославию, война в Греции, десант на Крит – соответствуют имевшим место в моем мире. Естественно, в рамках известных мне подробностей.

Все это Андрей говорил в основном для третьего участника беседы – начальника Главного управления ВВС РККА генерал-лейтенанта Рычагова, чтобы познакомить его с текущим положением дел. Сталину и так оно было знакомо – последние месяцы они еженедельно обсуждали данный вопрос, разбирая в подробностях произошедшие внешнеполитические события и пытаясь найти в них отклонения от известных Воронову. Усилия Андрея, тщательно вспомнившего все основные повороты предвоенных отношений, не прошли даром – отклонений не было. И это обнадеживало – можно было ожидать, что и вторжение начнется точно в срок.

Кроме дипломатических усилий сокрытие ускоренной подготовки СССР к войне требовало, разумеется, еще и мощнейшей дезинформационной кампании, пожалуй, превосходившей даже по размаху аналогичную, проводившуюся сейчас по ту сторону западной границы. Требовалось скрыть или хотя бы обосновать другими причинами перемещение масс людей и техники, призыв резервистов и многие другие действия, сопутствующие развертыванию армии до норм военного времени. Из недавно присоединенных территорий было переселено до трети населения. Осуществлялось это различными методами и маскировалось множеством предлогов. Например, было широко объявлено об ускорении строительства Байкало-Амурской магистрали и других крупных проектов, для чего в «добровольно-принудительном» порядке туда направлялись строители из числа жителей Прибалтики и Западной Украины. Причем целыми семьями. На самом деле они, разумеется, расселялись по деревням средней полосы, чтобы заменить призываемых оттуда в армию резервистов.