Наслаждение закручивается внутри меня как винтовая лестница, в животе становится невыносимо туго, возможно потому, что член Кэпа заставил потесниться все внутренности. Я достигаю оргазма через час или через минуту, вонзившись зубами во влажную кэповскую ключицу, и судя по солоноватому вкусу во рту, без жертв сегодня не обошлось.

— Зубастый олененок, — глухо рычит Максим, после чего резким движением выходит из меня и, прижав тяжелый пульсирующий прибор к моему животу, орошает его полулитрами обжигающей спермы. А потом наступает тишина, прерываемая звуком двойной одышки.

«Легкомысленная. Безалаберная. Распутница», голосом Гариком Харламова гремит в голове совесть. Так и знала, что перелеты «Победой» до добра не доведут. «Пошла к черту», отзывается мое потрясенное либидо, пока я безуспешно пытаюсь восстановить дыхание.

Кэп, по-прежнему нависающий надо мной, несколько раз моргает пушистым опахалом ресниц, после чего встает и, заправив своего аномально большого дружка в приспущенные боксеры, идет в ванну.

Я даже не знаю, что думать. Мыслей пока нет. А что так можно было, да? Все это время? Сердце барабанит в груди, словно хочет порвать кожу, во рту сухо, губу саднит, очевидно, от того, что я ее прикусила. Поворачиваю голову в сторону комода и упираюсь взглядом в порицательный взгляд дяди Игоря и удивленную улыбку мамы. Из-за рамки стекла, к счастью. Глупо улыбаюсь им и пожимаю плечами. Ну, соррян, семья, как-то само вышло.

Кэп появляется в дверях ванной через минуту, держа в руках влажное полотенце. Заботливый русско-американский рыцарь вытереть меня хочет. Надо же.

А пока он молча убирает с моего живота содержимое своих семенников, я его разглядываю. Я, конечно, и в бане украдкой поглядывала, но сейчас могу с чистой совестью. Кэп такой Кэп. Широкие плечи, вздутые вены спортсмена на предплечьях и бицепсах, крепкая мышцы пресса и рельефные ноги. И на ключице темнеет отпечаток моего укуса. Хоть сейчас на съемки Сумерек.

— Я регулярно проверяюсь, — объявляет Кэп, швыряя полотенце на пол. — Тебе не о чем волноваться, Ни-ка.

Мне даже как-то не по себе становится от того, что он за это волнуется, а я нет. Безответственная Ни-ка.

Решив, что лежать в позе вялой звезды как минимум некрасиво, меняю ее на позу лотоса, слишком поздно поняв, что так я похожа на вскрытую устрицу.

— У меня год никого не было. Ты тоже можешь не волноваться.

Брови Максима быстро взмывают вверх, в глазах мелькает подобие триумфального самодовольства, после чего он поднимает с пола огромную футболку и начинает напяливать ее на меня.

— Выдохся, ковбой? — пытаюсь шутить я, продевая руки в пахнущие пряным грейпфрутом рукава.

— Если бы.

Я не успеваю и пискнуть, как меня в головой накрывает одеяло, а тяжелая рука обвивает мою талию.

— А теперь спи, Бэмби. Тебе завтра еще работать.

Ника

Даже будильнику не часто удается меня добудиться, но этим утром я просыпаюсь без его помощи с ощущением, что во мне высверливают дыры. Одну во лбу, другую в животе. Открываю глаза и упираюсь взглядом в Кэпа, который пытается провести сеанс визуальной лоботомиии, пока его крупногабаритное алмазное сверло таранит мой пупок.