Чувствую себя как в четырнадцать, когда впервые на вечеринке с девчонкой лежал в кровати. Даже пальцы колет от того, как я хочу ее потрогать.

Протягиваю руку и касаюсь дотрагиваюсь до ее бедра. Горячее и шелковистое. Еще бы, я душевно его отхлестал. Чувствую себя извращенцем, который лапает девчонок во сне. Но у меня железобетонное оправдание: я больше недели не трахался, а на Бэмби у меня неконтролируемо стоит.

Мерное дыхание Ни-ки переходит в ускоренное сопение, очевидно от того, что моя рука гладит ее бедро. Это само собой как-то выходит. Я просто не могу остановиться. Бэмби что-то невнятно бормочет, и даже мысленно готовлюсь к пощечине, если она сейчас проснется, но вместо этого она тихо стонет и сильнее отклячивает зад.

Мысленно смиряюсь с тем, что я долбанутый извращенец, я продеваю палец в полоску ее стрингов и несильно тяну. Ни-ка издает какой-то звук похожий на хныканье, от которого я окончательно дурею, и скольжу пальцами по ее животу к груди и глажу сосок, давясь собственной слюной. Я точно больной.

Раздается еще один сладкий стон, за которым следуют тычок локтем и сонный голос очнувшегося олененка:

— Эй… какого черта…

У меня слишком стоит, чтобы смутиться или дать заднюю, поэтому я тяну полоску ткани сильнее и, сжав ладонью ее грудь, целую ее шею.

— Свои, Бэмби. Всего лишь взымаю должок.

На секунду Ни-ка превращается в камень, и я слышу ее утяжелившееся дыхание.

— Говорил, что пальцем ко мне не притронешься.

— Соврал.

— Руки убери, Кэп, — шепчет Бэмби, заведя назад руку, царапает ногтями мою шею и трется задом об ЭмДжея, от чего у меня во второй раз за сегодняшний вечер закладывает уши.

— Еще раз попроси, — протискиваю ладонь между ее ног и, нащупывавю мокрую полоску ткани, которую наполовину загнал в нее, оттягиваю ее в сторону.

— Руки убери, — хрипло стонет Бэмби и отводит ногу, позволяя мне гладить клитор.

Я думал, в дедовской спальне я самый возбужденный, но оказывается нас тут таких двое. Ни-ка так течет и трясется, что я даже о своем дубовом стояке забываю.

— Так? — проталкиваю в ее горячую влагу палец. Блядь, такая тугая и тесная. ЭмДжей будет в восторге.

— Да, так.

В мозгах дымит покруче чем от сгоревшего собора во Франции, пока проталкиваю в Бэмби два пальца. Она сжимает ладонью мое запястье и начинает водить по нему вверх и вниз, чем доводит ЭмДжея до исступления.

— Снимай футболку, — рычу ей в ухо, и Бэмби, задрав руки, послушно скидывает ее с себя. Хочу ее под собой голой, поэтому стаскиваю с нее мокрые кружевные нитки и наваливаюсь на нее сверху.

Ни-ка красавица. Глазищи сверкают в полумраке спальни как два диодных фонаря, губы приоткрыты, волосы разметались по подушке. Больше всего на свете хочу ее трахнуть. И тут я вспоминаю, что у меня нет гандонов.

Ника

В жизни у каждого человека должны быть принципы. Не врать, не пить за рулем, не выплевывать на асфальт жвачку. В моем случае — это не заниматься сексом, не состоя в отношениях. Черт знает, кто мне это внушил. Мама вроде ничего подобного никогда не говорила. А вот сейчас, придавленная стояком Кэпа, я во второй раз по его вине признаю себя гормонально-неустойчивой самкой и бесстыдно обхватываю супергеройскую задницу ногами.