На следующий день Женька отпросилась с работы, чтобы вместе с Володькой дойти до загса и подать заявление. Учитывая беременность, можно было попросить назначить дату и пораньше, но Женька хотела, чтобы все было красиво — с платьем, новыми туфлями, рестораном и гостями, поэтому взяла себе время на подготовку — месяц.

Почти весь месяц она летала — от портнихи в магазин и обратно. Весь месяц она радостно улыбалась своему скорому счастью и под взглядом будущей свекрови повесила в их с Володькой комнате новые шторы.

— Женечка, а ты будешь продавать свою комнату в коммуналке? — спросила будущая свекровь.

— Нет, а зачем? — удивилась Женька, продолжая вешать шторы.

— Ты как себя чувствуешь? — спросила, помолчав, свекровь.

— Отлично! — совершенно честно ответила Женька.

— А я, когда Володечкой ходила беременная, так токсикозом мучилась… — вздохнула будущая свекровь.

Женька чуть со стула не упала. Она совсем забыла про свою мнимую беременность в надежде, что как-нибудь само все рассосется. Или что она успеет забеременеть от Володечки до того, как все раскроется.

Но будущая свекровь не была бы свекровью, если бы не решила проверить Женьку. Она хорошо запомнила фамилию доктора, которая значилась в справке, — Волкова, и номер поликлиники запомнила. В общем, за неделю до свадьбы она все-таки отправилась в поликлинику, где ей сообщили, что никакой доктора Волковой у них никогда не было и карты пациентки Евгении Фирсовой у них нет.

Будущая свекровь преподнесла новость своему сыну так же, как это сделала Женька — вечером, во время семейного ужина. Женька врать никогда не умела и тут же покрылась нервными пятнами. Свекровь что-то кричала про то, что аферистки в ее семье не будет никогда, Володька мямлил про отмену свадьбы, а Женька думала о том, как жалко свадебное платье — только вчера его забрала у портнихи. Замечательное платье. Просто обалдеть, какое платье.

Женька, конечно, страдала, плакала у себя в комнатке в коммуналке и не знала, что делать дальше.

— Жень, ты чего? Случилось что-то? — спросил ее на работе Серега — милый парень, рыжий, голубоглазый, с тонкими чертами лица и прозрачной, как у многих рыжих, кожей. Женьке такие никогда не нравились. Не то что ее Володечка — коренастый, плотный брюнет. И нос смешной — картошкой. Очень красивый нос. Курносенький. Женьке очень нравился Володечкин нос.

— А? — переспросила Женька.

— Что-то случилось? — спросил Серега.

— Свадьбы не будет. Меня Володька бросил, — ответила Женька и, не удержавшись, заплакала.

— Понятно. — Серега тяжело вздохнул.

— А ты чего такой мрачный? — спросила, отхлюпавшись, Женька.

— Да так, тоже неприятности на личном фронте.

Женька краем уха слышала, что у Сереги какая-то мучительная связь с женщиной, со скандалами, взаимными обвинениями, примирениями и полным отсутствием перспективы совместной жизни. Прямо боевые действия, а не жизнь.

— Слушай, у меня коньяк есть. Хочешь? — предложил Серега.

— Еще рабочий день не закончился.

— По чуть-чуть.

— Давай.

К концу рабочего дня они допили бутылку, и Серега сбегал еще за одной и за шоколадкой.