— Игнат, как глаза? — ощупал Фёдор лицо товарища. — Открой, не бойся. Тебе только лоб обожгло. Видишь меня?

— Вижу, ей-богу вижу! Сволочь фашистская, хотел глаза выбить.

— Сможешь машину вести?

— Смогу. Только точки красные мелькают.

— Заводи мотор, я сейчас вернусь.

Добежав до унтер-офицера, Фёдор подобрал пистолет, достал из кармана документы, подвернувшуюся зажигалку. Немец, смертельно раненый тремя пулями, шевельнул губами и хрипло выдохнул. Изо рта текла кровь. Лейтенант, прыгнув в люк, крикнул механику:

— Игнат, гони к тягачу. Может, «языка» возьмём.

— Ты часы с фрица снял?

— Какие часы! Он там хрипит, умирает.

«Языка» добыть не удалось. Солдат лежал со сломанными ногами возле развороченного капота. Прорвав тёплые брюки, наружу торчала кость. Немец открыл глаза, что-то прошептал. Лейтенант понял, что тот просит помощи.

— Снимай часы и гоним к нашим, — высунулся из люка Панченко.

Фёдор отстегнул ремешок и протянул часы механику.

— Забирай. Сейчас документы поищу, вдруг пригодятся.

— Быстрее… надо к своим возвращаться.

Лейтенант медлил. Документы сунул в карман комбинезона и стоял возле тяжелораненого.

— Чего резину тянешь? Погнали! — торопил его Панченко.

Но с немцем надо было что-то решать. Стрелять — нежелательно, оставлять в живых нельзя. Увидев ножны со штыком на поясе, достал штык и примерился, чтобы ударить.

— Быстрее, — нервничал механик-водитель. — Фрицы кругом.

— Сам и добивай, — крикнул Фёдор и вонзил штык в грудь немцу.

Когда вернулись к своим, Тихонов передал документы комбату Шестакову. Батальон спешно готовился к маршу.

— Жаль, не удалось «языка» взять, — сказал лейтенант. — Крепко мы приложились. Троих фрицев смяли, а четвёртого из пулемёта достал — убегать пытался.

— Занимай своё место в походной колонне, — кивнул комбат, бегло листая документы. — Нормально сработали, теперь уходить срочно надо.

Шестаков был раздосадован, что в начале пути их обнаружили, — немцы наверняка организуют погоню. Но этого следовало ожидать. В степи трудно укрыться, а тут подвернулся тягач.

— Это не разведка была? — крикнул он вслед Тихонову.

— Нет, товарищ комбат. В кузове бензопила лежала, топоры. За дровами ехали.

Первые километров восемь проскочили без происшествий. Затем налетели два мессершмитта. Это были скоростные истребители одной из последних модификаций (серия «Густав»), вооружённые 30-миллиметровой пушкой и крупнокалиберными пулемётами. На внешней подвеске виднелись авиабомбы.

Мессершмитты этой серии были не только эффективны в воздушном бою, но могли нанести и крепкий удар по наземной технике. Пилоты снизились до высоты трёхсот метров и обрушили с пологого пикирования 50-килограммовые авиабомбы.

Главной целью лётчиков люфтваффе было нанести хотя бы небольшие повреждения русским машинам и замедлить ход колонны. Близкое попадание бомбы встряхнуло одну из «тридцатьчетвёрок», разорвало гусеницу и выбило ведущее колесо. Осколками и взрывной волной были тяжело ранены несколько десантников.

В какой-то степени цель атаки была достигнута. Зенитные расчёты не успели среагировать на атаку внезапно появившихся истребителей. Однако, когда «мессеры» пошли на второй заход, навстречу им ударили светящиеся трассы спаренных ДТТТК и крупнокалиберного браунинга бронетранспортёра.