[121]

В молодости Белл работал сутками напролет, оставляя себе лишь три-четыре часа ночного сна, но после того, как изобретатель вступил в брак и его жена забеременела, ей удалось уговорить мужа несколько смягчить распорядок дня. Мейбл заставляла его каждое утро подниматься к завтраку в 8.30 («тяжкая это работа, и стоит мне порой горьких слез», признавалась она в письме), и по ее настоянию Белл высвободил несколько часов для семейного досуга после ужина. Ужинали они в семь вечера, а в десять Мейбл разрешала мужу вернуться в кабинет.

Приспособившись к этой рутине, Белл убедился, что новое, ориентированное на интересы семьи расписание вполне его устраивает, однако он не мог придерживаться его постоянно. Когда его захватывала новая идея, Александр умолял жену освободить его от семейных обязанностей. В такие периоды он был способен работать по 22 часа подряд, не прерываясь на сон. Мейбл занесла в дневник слова Белла: «У меня бывают периоды беспокойства, когда в разуме теснятся идеи, они рвутся с кончиков пальцев на бумагу, я страшно возбужден и не могу остановиться ни ради кого».

Постепенно Мейбл смирилась с такой одержимостью, хотя некоторое сожаление по этому поводу испытывала. В 1888 г. она писала мужу: «Хотела бы я знать, думаешь ли ты обо мне в разгар работы, которой я так горжусь, но к которой в то же время так ревную, ибо она украла у меня часть сердца моего мужа, ведь там, где его интересы и его мысли, там и его сердце».

«Уже в семь утра я сидел перед мольбертом», – отчитывается Ван Гон брату Тео в сентябре 1888 г. Он просидел до шести часов вечера, не отрываясь для еды или отдыха, и, написав письмо брату, собирался вновь вернуться к работе, закончить одну картину и перейти к следующей. Это было типично: в приступе творческого вдохновения Винсент Ван Гон рисовал безостановочно, «в слепом неистовстве», забывая об отдыхе и пище. Когда спустя несколько месяцев его друг и сотоварищ Гоген поселился вместе с ним, привычки Ван Гога не претерпели изменений. Он писал Тео: «Дни наши заполнены работой, вечной работой; вечером мы бываем так измучены, что отправляемся в кафе и затем пораньше ложимся спать. Вот вся наша жизнь».

Американский художник-иллюстратор[122] всегда просыпался ровно в пять часов утра и до 6.30 колол дрова. Затем после завтрака – яйца, блинчики, кофе и грейпфрут – он забирался на холм, где стояла его мастерская. Пока завтрак переваривался, он писал письма и зачастую тут же отправлял их, подъехав на деревенскую почту в своем автомобиле-универсале. На обратном пути он навещал ученика, иногда тут же брал в руки кисточку и показывал, «как надо».

Вернувшись в студию, Уайет надевал халат, совал в зубы трубку, на большой палец левой руки насаживал огромных размеров палитру и принимался за работу, расхаживая взад-вперед перед мольбертом и нанося быстрые удары кистью. Работал он быстро и порой за несколько часов полностью заканчивал картину. Если же работа не ладилась, Уайет скотчем прикреплял к своим очкам картонные «шоры», закрывая вид из большого северного окна студии, чтобы полностью сосредоточиться на картине. Выходя в час дня к завтраку, он нередко забывал снять этот самодельный козырек и таким образом предупреждал все семейство: работа не ладится и настроение скверное.