До самого обеда она не могла найти в монастыре Марию Анхелу. Привратница сказала одной из викарий, что какой-то сеньор в трауре отдал ей на рассвете рыжеволосую девочку, разодетую, как королева, но она не успела расспросить о девочке, потому что в это время надо было накормить нищих похлебкой, оставшейся после Пальмового воскресенья. В доказательство своих слов привратница предъявила шляпу с разноцветными лентами. Затем викария показала шляпу настоятельнице, и та сразу определила, кто сюда явился. Она кончиками пальцев взяла нарядный головной убор и, держа его на некотором расстоянии, сказала:
— Какова шляпа, таков и гриб. Плебейке маркизой не стать. Дьявол знает, кого наряжает.
Настоятельница в девять утра начала обход монастыря и по дороге к приемной задержалась в саду с каменщиками, толкуя о цене за водосток, но там уже не оказалось сидящей на скамье девочки. Не видели ее и монахини, не раз проходившие через сад. Две послушницы, которые отобрали у нее кольцо, клялись, что после трехчасовой молитвы девочки там уже не было.
Проснувшись после сьесты, настоятельница услышала пение: чей-то звонкий голос разрывал монастырскую тишину. Она дернула за шнур, висевший у кровати, и тотчас в полумраке кельи появилась послушница. Настоятельница спросила, кто это так мило поет.
— Девочка, — сказала послушница.
Настоятельница, еще не очнувшись от сна, пробормотала:
— Прелестный голос… — И тут же, придя в себя, рявкнула: — Что за девочка?
— Я не знаю, — сказала послушница. — Наверное, та, которая с самого утра веселит кухню и двор.
— Господи помилуй! — вскричала настоятельница и соскочила с постели.
Она чуть ли не бегом побежала на голос через весь монастырь и ворвалась во двор-патио. Мария Анхела сидела с распущенными до полу волосами на скамеечке и пела в окружении зачарованной прислуги. Увидев настоятельницу, она тотчас умолкла. Та приподняла крест, висевший у нее на шее, и сказала:
— С нами Святая Дева Мария…
— …непорочно зачатая, — отозвались люди.
Настоятельница нацелила распятие как нож на Марию Анхелу и закричала: «Vade retro! Сгинь!» Слуги-рабы в испуге отступили, и девочка осталась одна, но глаз не опустила и не оробела.
— Порождение Сатаны, — кричала настоятельница, — дьявол ее послал, чтобы ввести нас в искушение!
Мария Анхела не проронила ни слова. Одна из послушниц хотела взять ее за руку, но настоятельница прикрикнула на нее:
— Не прикасайся к ней! — И обратилась к остальным: — Не сметь к ней прикасаться.
Пришлось вести девочку, пиная ее ногами и злобно погоняя, к последней келье-камере тюремного дома.
По дороге она не удержалась и обмочилась, и они вылили на нее две бадьи воды возле конюшни.
— Столько монастырей в городе, а сеньор епископ сподобил нас такой дрянью, — вздыхала настоятельница.
Камера была просторной, стены — голые, потолок высокий, с деревянными сводами, источенными термитами. Рядом с кроватью — окошко, вырубленное в стене из грубых брусьев и снабженное толстой решеткой. На задней стене было другое оконце с деревянными ставнями, выходившее на море. Кроватью служила твердая глиняная плита, прикрытая истертым соломенным матрацем. У стены под одиноким распятием стояли скамья и стол, одновременно служивший алтарем и умывальником. Там и оставили Марию Анхелу, промокшую до нитки и дрожащую от страха, под надзором монахини, которой строго-настрого приказали выиграть тысячелетнюю войну с Дьяволом.