— Да, это Сон, — прошептала она, подавляя вспыхнувшие в ее груди противоречивые чувства.

Подойдя к пологу, она остановилась в нерешительности. Вся сила духа изменила ей при взгляде на этот занавес из потертой кожи. Сердце ее трепетало. Он был там. За этим тонким сдоем кожи. Совсем рядом — и бесконечно далеко.

Она закрыла глаза и замерла, не в силах ни на что решиться. «Я вовсе не должна заходить к нему. Я могу уйти прочь, ничего не говоря».

— Входи же, — мягко подтолкнул ее Издающий Клич. Собравшись с силами, она отдернула занавес и вошла. Яркий огонь сверкал в закопченной яме. Сновидец сидел у костра. Он взглянул ей в глаза — и она застыла на месте. Пламя бросало красноватые отблески на его лицо, превращая его рыжеватую кожаную рубаху в багряную мантию. Его длинные волосы спадали вниз по широкой груди, касаясь земли.

— Я слышал, ты, в сущности, управляешь лагерем, — сказал он. В голосе его слышались тепло и забота.

Она пожала плечами, заставив себя отвлечься от него, от того, кто прежде был ее Бегущим-в-Свете, и подумать о Народе.

— Труднее всего держать в узде воинов Вороньего Ловчего. Самые молодые все еще не оставили мысли сходить набегом на Других.

— А что Другие?

— Сколько известно, они заняты осенней охотой. Запасают мясо на зиму.

— Может, присядешь? — пригласил он. Она опустилась на шкуру карибу. Каждая мышца ее была напряжена, руки беспокойно дергались. Она поглядела на него. За последние месяцы его могучее тело достигло, казалось, совершенства. В каждом движении сквозили величие и благородство. А глаза… даже когда он глядел прямо на нее, казалось, что он смотрит куда-то в пространство.

— Я одобряю все твои распоряжения. Я знаю, что Четыре Зуба у тебя как кость в горле, но Издающий Клич и Поющий Волк во всем тебя поддерживают. Я не знал… — он печально улыбнулся, — не знал, что делает с человеком Вещий Сон. Как он сжигает ум, и тело, и душу. Иначе я был бы в силах помочь тебе.

— Я знаю, — прошептала она. Сердце ее колотилось. «Если бы я только могла коснуться тебя…»

— Спасибо тебе за твою заботу о Народе.

— Что дальше? — спросила она, стараясь говорить твердым голосом и не думать о своих личных горестях.

Он внезапно нахмурился:

— Надо уходить на юг так быстро, как только можем. Больше ничего сказать не могу, только знаю — на горизонте большие беды.

— Большие беды?

— Да. — Он прикусил губу. — Противоположности сходятся воедино. Силы равны. Они соединяются…

— Что ты хочешь сказать?

Он отклонился назад и задумчиво скрестил пальцы.

— Сон словами не объяснить. Она кивнула. Все же ей было совершенно непонятно, о чем он толкует.

— Ты больше не будешь есть эти проклятые грибы? Он посмотрел на нее. Глаза его горели странным огнем.

— Еще раз. На той стороне. Когда противоположности соединятся. Потом все.

— Что — все?

Он удивленно глянул:

— В каком смысле — что?

— Станешь ли ты… — Она запнулась и, крепко зажмурившись, закончила:

— Станешь ли ты когда-нибудь нормальным человеком?

Он насмешливо прищурился:

— Нормальным?

Они помолчали. Пусть он разберется в себе, решила она.

— Ты сможешь опять любить? — в отчаянии спросила она. Нервы ее напряглись, как тетива атлатла. Улыбка осветила его лицо.