Оглядев все вокруг своими глазами-подзорными трубами, которые к тому же прекрасно видели в темноте, Вики заметила еще кое-что интересное. Там, где воды Невы еще не слились в экстазе разрушения, а только стремительно летели навстречу друг другу, шло последнее действие трагедии еще одного питерского народа. Маленького и серого вечного народца. Перед бегущими за ними волнами на последнем издыхании неслись серые крысы. Словно гигантский серый живой ковер, сотканный по эскизу сумасшедшего сатаниста, они то бежали, то плыли в глубоких лужах, издавая страшный предсмертный писк тысячами глоток. И эта сюрреалистическая картинка крысиного апокалипсиса потрясла Вики даже сильнее, чем тонущие здания, потому что была гораздо более реалистичной и доступной для ее понимания. Она с содроганием смотрела на крысиную погибель, не в силах оторвать застывшего взгляда, пока серые волны не столкнулись друг с другом и не скрыли крыс под собой. Но страшный писк еще пару секунд стоял в ушах Вики.
Первобытный ужас охватил маленькую Вики. Все происходило настолько быстро, невская вода прибывала с такой невероятной скоростью, что за пару минут дома в центре Питера оказались под ней по четвертый этаж. На глазах у Вики и малюсеньких, а оттого еще более нелепых и жалких горожан, дрожащих и жмущихся друг к другу под ураганным ливнем на крышах домов, город на Неве становился городом под Невой, уходя под воду, будто Атлантида.
– Нет! – закричала мокрая насквозь Вики. – Нет! Этого не может быть! Прекратите немедленно!
Она кричала, топала ногами, трясла руками поручни и даже прикрыла глаза, чтобы не видеть всего этого ужаса. Под ногами у Вики загорелась зеленым светом холодных мудрых глаз древняя змея Уроборос. А в небе над ней смеялось, закатывалось смехом-громом запрокинутое отвратительное женское лицо с почти не различимыми чертами.
И тут в один момент ливень резко прекратился, словно испугавшись истерики Вики, а в светло-сером небе появилось робкое рассветное солнышко. Девочка робко открыла глаза и обмерла. Все вокруг окрасилось в кроваво-красные оттенки ржавчины. Нева-убийца, передумав завершать свое мокрое дело, бодро откатывала воды к гранитным берегам, оставляя после себя на площадях, улицах, в переулках и дворах искореженные трупы животных и машин. Пара стремительных минут, и река вернулась в свое русло, а на мертвые мокрые улицы стали потихоньку выходить первые смельчаки. Но тут же, прямо у них (и у Вики) на глазах, пространство города, словно на максимально ускоренной перемотке, стало зарастать осокой и камышом, лужи почернели и подернулись ряской, из разбитого, лопающегося асфальта повылезали зелено-коричневые кочки, поросшие крупной красной осенней клюквой и брусникой. За секунды вместо положенных тысячелетий город превращался в болото, ржаво-бурое опасное болото, в бездонную трясину которого стали потихоньку погружаться накренившиеся дома и храмы Петербурга. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Вот уже скрылись в черной болотной воде Ростральные колонны, а за ними следом ушел в трясину и главный защитник города – ангел с Александрийского столпа на Дворцовой площади. Вот уже от Исакия, Смольного, Казанского и Владимирского собора остались только половинки куполов, тускло блестящие крестами над кочками, словно шатры христиан-кочевников. Глупо торчала над болотом ослепшая верхушка телевизионной вышки.