Данатор глянул на нее недоверчиво, но все-таки нехотя кивнул и умолк, продолжая сверлить недобрым взглядом Феля.

Напряжение буквально пропитало воздух. Как горючий газ, заполнивший шахту, только и ждало малейшей искры, чтобы породить взрыв. Я едва боролась со стремлением покрепче прижаться к Бельфенору и зажмуриться, лишь бы не видеть, как пламя поглотит все вокруг. Но держалась, разделяя со стихийником не только его тревогу, но даже, кажется, чувство вины. Сейчас это уже была не его проблема, а наша общая.

— Здравствуй, — едва заметно кивнула Вириталь, скользнула по мне любопытным взглядом, но потом вновь решительно подняла глаза на отца. — Как ты здесь оказался?

— Где — здесь? — нервно хмыкнул он. — Если в городе, то это очень долгая история. А если здесь и сейчас… еще дольше.

— Мне, скорее, интересно второе, — тихо отозвалась дочь. И Фель решился. Наверное, тоже почувствовал — или захотел почувствовать — надежду в последних словах.

— Вириталь, я… должен перед тобой извиниться, — наконец выдохнул светлый.

— Должен? — нахмурилась она. — Не «хочу»?

— Должен, — резко кивнул эльф, не отводя взгляда. — Хочу… хочу я обратить время вспять и все исправить, только шансов на это нет, — последовал длинный глубокий вздох, — поэтому я должен хотя бы попросить прощения. За свою глупость, за безразличие, за то, что не поверил. И за трусость. Столько лет я даже вспомнить боялся…

— Знаешь, я ведь и сама далеко не идеальна. — Риль нервно передернула плечами, опустила взгляд на плечо собеседника. — И мне тоже есть за что извиниться. За брата, я очень ему завидовала, — тихо проговорила она, запнулась, но быстро взяла себя в руки и продолжила: — Когда Дан уже увез меня, все равно завидовала ему и желала зла. Потому что у него было то, чего не было у меня. Потому что он был наследником, его слушали и слышали… Когда он умер, я искренне этому радовалась и злорадствовала. Только потом, много позже, поняла, что это такое — смерть ребенка, как это больно и насколько гадко желать подобного. Когда боги подарили нам сына, а потом забрали его совсем малышом. — Женщина замолчал на несколько секунд, будто захлебнувшись воспоминаниями и торопливыми словами, нервно облизала губы. — Некоторые ошибки нельзя исправить, но можно сделать правильные выводы и больше их не повторять. — Она глубоко вздохнула, неуверенно улыбнулась и все-таки заставила себя поднять взгляд, посмотреть Бельфенору в глаза. — Я прощаю тебя, отец. Давно простила.

— Спасибо.

И хоть ни один из них не рвался упасть в родственные объятия, но обоим явно стало несравнимо легче от наконец-то высказанных слов, ждавших своего часа столько лет. Даже воздух вокруг будто стал другим: он опять пах морем, а не горечью. Где-то внутри наверняка еще оставался тяжелый осадок; вряд ли когда-нибудь эти двое смогут действительно полюбить друг друга как родные, но все сказанное было произнесено от чистого сердца, искренне.

Несколько секунд висела тишина, а потом Риль предпочла сменить тему:

— Может, познакомишь со своей… невестой?

— Да, невестой, — ответил заметно расслабившийся Бельфенор, выпустил мою руку и тут же хозяйственным жестом приобнял. Я с удовольствием прильнула к теплому боку, украдкой разминая за спиной онемевшую ладонь, и приветливо кивнула: — Тилль.