Супруги торжественно кивнули, затем лицо Ильвы озарилось широкой улыбкой.

– Ханна! – воскликнула она, завидев дочь.

По правде сказать, Нина действительно во многом повлияла на преображение Ханны: научила ее держать спину прямо, одеваться так, чтобы подчеркивать высокую, стройную фигуру; научила грациозной походке и, конечно, актерскому мастерству. Что же касается доверия Ханны, Нина найдет способ его заслужить и, может быть, даже оправдать. Когда-нибудь.

Ильва обняла дочь, а Брум сказал Нине:

– Ханна сообщила, что готова бросить прежние глупости и наконец найти себе мужа. Не знаю, каким волшебством вам это удалось, но хочу вас поблагодарить. Она очень, очень изменилась.

Она была совершенством. Или была бы, если бы ты не шпынял и не уродовал ее, как чересчур рьяный садовник, который воюет с непослушным кустом.

Нина улыбнулась.

– Полагаю, рано или поздно Ханна поймет, в чем ее истинное предназначение.

– Мила, вам пора научиться принимать комплименты. – Брум прижался губами к костяшкам ее пальцев. – Надеюсь, со временем вы в этом преуспеете. – Он хлопнул в ладоши. – Перейдем к столу?

Ханна обратила на отца счастливое, кроткое лицо. На ней было платье из домотканой материи глубокого красновато-коричневого оттенка, а веснушки на носу и щеках казались цветочной пыльцой. Коротко стриженные волосы еще не отросли.

– Боюсь, среди гостей будут генералы, и речь пойдет о скучных военных делах. А скоро в столицу приедет сам Вадик Демидов, – сообщил Брум. Нина очень на это рассчитывала. Надеялась разузнать как можно больше о претенденте на трон Ланцовых и военных планах Фьерды. – Впрочем, мы постараемся, чтобы дамы не заскучали.

– Папа, нам и без вас есть о чем поговорить, – сказала Ханна. – Например, о новых фасонах платьев от Гедринги.

Брум снисходительно улыбнулся и взял жену под руку. Как только он повернулся спиной, Ханна озорно подмигнула Нине. Ее взгляд рассыпал искры.

– Идем?

Ладонь Нины скользнула в руку Ханны. Девушки последовали за Брумами в столовую.

Вместе они построят новый мир. Но сначала нужно сжечь старый.

Услышав шум, Зоя немедленно сорвалась с места. Она чувствовала неладное еще до того, как раздался Толин крик. Ощущение беды висело в воздухе, словно молнии, которыми она теперь управляла с такой легкостью, потрескивали везде, всюду и во всем. Эти ощущения она испытывала с того самого момента, как на ее запястьях появились браслеты из чешуи дракона. Отныне Юрис был в ней – со всеми своими прожитыми жизнями и знаниями, всеми преступлениями и чудесами, которые он совершил. Сердце дракона билось в такт с ее собственным, и этот ритм связывал Зою со всем сущим, с основой творения мира. Верила ли она в это раньше? Возможно, но не придавала значения. Сила была щитом; Зоя вбирала и оттачивала ее, ведь иного способа противостоять боли, которую ей пришлось испытать в жизни, она не знала.

Теперь все было иначе. Зрение обострилось – свет резче обозначал каждый предмет. Зоя чувствовала запах зеленой травы снаружи, запах дыма от очага, даже запах мрамора – она и не подозревала, что мрамор может пахнуть. Бежала по знакомым коридорам на шум в оранжерее и понимала, что страха нет, есть только настойчивый внутренний порыв помочь в беде.