Он страдальчески пошевелился в кресле, вздрогнув от боли, пронзившей голень.

— Кость никуда не годится, — скривился он. — Она докучает мне с тех пор, как много лет назад меня угораздило сверзиться с лошади. И хуже того, эти никудышные доктора убеждают меня ограничиваться в еде. Они говорят, будто я слишком растолстел. Ты тоже так думаешь, Бесси?

— Нет, сир, — ответила Элизабет. — Я не зашла бы в своих мыслях так далеко.

— Вот и я сказал этим мошенникам, что они зашли слишком далеко! Ха! Ты прямо вся в отца, да, Бесси?

Элизабет улыбнулась. Ей нравилось, когда отец называл ее Бесси и смеялся с ней вместе. Она знала, что он ее любит, и переполнялась блаженным ощущением счастья и безопасности.

— Не волнуйся, — молвил король. — Через пару дней я снова буду на ногах, здоровый как лошадь. А пока присядь и расскажи, чему ты в последнее время училась.

— Я изучала Цицерона, — гордо заявила Элизабет.

— Appetitus rationi pareat — можешь перевести?

— Да, сэр. Пусть желаниями правит разум.

— Хорошее изречение, — сказал он.

Пожалуй, ему самому стоило следовать тому же принципу, когда он добивался расположения ее матери, не задумываясь о последствиях своей безрассудной страсти. Впрочем, тогда он был моложе и считал себя непобедимым образчиком силы и мужественности. «А теперь, — печально подумал он, — я лишь преждевременно состарившаяся развалина. Да хранит меня Бог, пока не повзрослеет мой маленький сын».

— Saepe ne utile quidem est scire quid futurum sic, — грустно процитировал король.

Элизабет неуверенно взглянула на него.

— Это мне тоже перевести, сэр? — нерешительно спросила она.

— Да-да. — Генрих вымученно улыбнулся.

— Часто, — сказала девочка, тщательно подбирая слова, — нет пользы знать, что будет потом.

— Еще один трюизм, — заметил король, — и, увы, столь же верный. Цицерон знал, что говорил.

— Мне особенно нравится другое высказывание, — сказала Элизабет. — Semper eadem — всегда одно и то же. Надеюсь, всегда будет одно и то же, и я всегда буду любить вас, королеву и моего брата-принца.

— Рад слышать, что ты столь предана долгу, дитя мое, — ответил Генрих, простирая руку, отягощенную многими перстнями, и гладя девочку по плечу. — Мне очень понравился твой подарок королеве. Сшей мне такой же ночной колпак. — Глаза его озорно блеснули.

— Сэр, я вовсе не хотела вас обойти! — взволнованно возразила Элизабет. — Я просто хотела выразить свое почтение королеве за ее доброту.

— Я просто пошутил, Бесси! — улыбнулся Генрих, посверкивая заплывшими жиром голубыми глазками. — Конечно, ты так и сделала, а я аплодирую твоему усердию, ибо знаю, что ты терпеть не можешь рукоделие!

В дверь постучали.

— Входи, Кейт! — крикнул король.

Явилась королева с серебряной чашей под крышкой.

— Эльберри, сэр, — сказала она, ставя чашу на столик возле кресла и подавая королю серебряную ложечку.

— Ты хорошая жена, Кейт, — улыбнулся он, жадно пробуя десерт.

— Что это, сэр? — поинтересовалась Элизабет, у которой от запаха потекли слюнки.

— Никогда не ела эльберри, Бесси? — спросил король, протягивая ложку. — Что-то вроде хлебного пудинга с фруктами. Попробуй.