И это было то, что постоянно мучило его, подтачивало изнутри больше, чем прогрессирующая болезнь, больше, чем личные невзгоды.

Мы с мужем навещали его в те годы. Отец был теперь совсем не похож на того, каким был раньше, – куда девалось былое его озорство, постоянная склонность балагурить, куда девался заразительный смех... Он больше всего напоминал человека, погребенного под обломками былой своей славы. Друзей вокруг как-то не наблюдалось – все испарились куда-то... Новую семью создать не удалось. Приходилось довольствоваться тем, что еще оставалось от прошлого, – спектакли по его пьесам по-прежнему шли во многих театрах страны, переиздавались книги. В 1973 году в издательстве «Художественная литература» как итог проделанной работы был выпущен двухтомник избранных произведений.

Теперь отец меньше сидел за столом. Полюбил путешествовать и объездил полмира. Между тем поездки в Европу, а потом в Америку и в Японию только усиливали его депрессивный настрой – он возвращался из них в состоянии внутреннего надлома и впадал в еще больший пессимизм.

Мы всячески старались отвлечь его от невеселых мыслей, привозили к нему на дачу в Переделкино своих друзей и знакомых.

Однажды привезли к нему двух известных немецких физиков, коллег моего мужа, – Рудольфа Мессбауэра и Майкла Кальвиуса, с которыми, начиная с 60-х годов, у мужа было тесное сотрудничество, продолжавшееся несколько десятилетий. Это были выдающиеся профессоры из Мюнхенского технического института, при этом Рудольф Мессбауэр был первым лауреатом Нобелевской премии в Баварии, которую он получил в 1961 году.

Где-то в начале 70-х годов мой муж впервые привел Мессбауера к нам в дом и, как положено, представил меня:

– Вот познакомьтесь, это моя жена, она переводчица.

– И с какого языка вы переводите?

– С сербскохорватского.

– Вот это да! А Иво Андрича, сербского писателя, вам переводить не доводилось?!

– Как же так не доводилось, когда я именно сейчас работаю над переводом его романа «Мост на Дрине»...

Выяснилось, что Рудольф Мессбауер получал Нобелевскую премию вместе с Иво Андричем, они подружились, и на этой почве Рудольф прочитал роман в переводе на немецкий, а потом еще побывал у Андрича в гостях на его вилле под Херцег-Нови на Адриатике.

Просто поразительно, какие совпадения бывают в жизни!

Очень скоро мы с Мессбауером и Кальвиусом стали самыми близкими друзьями, и пока нас с мужем в тогдашнюю ФРГ вместе ни за что не пускали, они сами по всякому возможному поводу приезжали в Москву. Здесь, в отличие от чопорной Германии, они находили оживленное общество, которое любило в те годы поразвлечься – помимо положенных походов на концерты и в музеи мы их водили к своим знакомым, в художественные мастерские, в студии знаменитых скульпторов Силиса, Лемпорта и Сидура, где царила самая непринужденная обстановка – каждый приносил кто что мог из съестного и выпивки, гитара, танцы. Ну и, конечно, восхищение неформальным творчеством нашего художественного подполья – правильно окрестили его «андерграундом», поскольку их мастерские в основном располагались в подвалах. Наши гости веселились от души и потом признавались, что нигде, кроме Москвы, ни в какой компании не найдешь такой раскрепощенной и дружественной атмосферы.