Наконец наша маленькая группа из четырех человек, под зловещий и все нараставший по мере нашего продвижения к Охотному ряду гул оказалась возле массивных дверей – вход был оцеплен двойным или тройным кольцом военного патруля, поскольку допуск рядовых граждан для прощания с И.В. Сталиным в настоящее время был закрыт, и патруль с трудом сдерживал натиск толпы, напиравшей со стороны Большой Дмитровки.

Мы вошли в зал, где кроме нас было совсем немного народа, и сели на стулья, двойным рядом расставленные вокруг гроба.

И вот он лежит перед нами. Никакие устроители ритуала, конечно, не могли скрыть физические недостатки вождя – его несоразмерно малый рост, усохшую левую руку, изъеденное глубокой рябью лицо. Весь этот облик был столь не похожий на мое представление о нем. Зрелище было жуткое...

Я вернулась домой вся в смятении, заливаясь слезами.

– Нечего тебе рыдать! – такими словами встретил меня отец. – Туда ему и дорога!

– Как ты можешь так говорить?!

– Побольше узнаешь – все слезы высохнут!

– Папа, но он больше суток пролежал без всякой медицинской помощи, к нему вообще боялись подходить... – Я уже была посвящена в обстоятельства этой смерти.

– Это Бог покарал его за все злодейства, которые он совершил!

Я онемела – что я слышу?! И это после «Сталинградской битвы», недавно вышедшей из-под его пера, где генералиссимус представлен в ореоле величия?! Казалось, этот сценарий отец писал от чистого сердца, с подлинным порывом и вдохновением! Возможно, так оно и было в эйфории Победы, но внутренняя гармония длилась недолго. Вскоре к нему вернулось понимание окружавшей его действительности, и он не видел для себя иного выхода, кроме как писать заведомо проходные вещи. Вопрос заключался лишь в том, был ли он несчастен от этих, по выражению Б. Пастернака, «легкомысленных сделок с эпохой»? Или это был сознательный выбор человека с запятнанной биографией, постоянно боявшегося расплаты?! Теперь нам уже никогда не узнать, что творилось в его душе – мучила ли его совесть художника или он перестал терзаться проблемами нравственности, закалившись в борьбе за выживание?!..

В начале 50-х годов в нашей семье произошла катастрофа. Иначе это событие никак не назовешь – отец ушел из дома к одной даме, которая в те годы слыла одной из самых первых красавиц в Москве. Примечательно, что когда-то, еще до войны, отец спасал от ее чар своего близкого друга Евгения Петрова, срочно вывезя его из Ялты в Переделкино, поближе к детям и жене.

Мы все очень страдали от того, что наш дом без отца как будто опустел – для чего нужен кабинет, если за столом никто не сидит?! В особенности страдал мой брат Андрюша, который тогда был совсем еще маленький.

Союз со второй женой продолжался у отца недолго, оставив в память о себе лишь горечь унижения и досаду.

Вскоре отец женился в третий раз, но и этот брак как-то не сложился. По существу, они с его третьей женой разошлись. Отец безвыездно поселился в Переделкине на своей новой даче, где прожил до самой смерти. Его жена оставалась в Москве и к отцу не приезжала.