Горячая линия помощи, организованная самими горожанами — «ПомогиСам».
Ага, это Кирюхин друг. Лента событий бежит быстро, десятки людей на линии, сухие репортажи с места событий, быстрые благодарности, списки необходимого, списки привезенного. А вот и сам Кирюха! Пишет, что нужна помощь и лопаты, чтоб расчистить выход из станции метро «Кунцевщина».
Мама схватила трубку.
— Кирюха, ты занят? Ты у метро? У меня к тебе просьба есть. Нет, никто не замерз, ехать никуда не нужно. Просто мы с Динкой поругались, и она ушла проветриться. Да уж… Погодку выбрала отличную. Ты не мог бы посмотреть за ней? Нет, я не лезу в ее жизнь, я просто боюсь, что она… Я просто за нее боюсь. Спасибо.
Мама уперлась лбом в окно и смотрела на одинокую цепочку следов, уходящую от подъезда. В нескольких домах выше по улице не было света, там в окнах видны были отблески свечей. Снег практически перестал, хотя ветер завывал еще порядочно. Даже от стеклопакета тянуло холодом. В соседнем дворе несколько человек откапывали машины.
Запел мобильный телефон. Мама схватила трубку, но не этого звонка она ждала.
— Да? Здравствуйте. Спасибо за добрые вести. Да, конечно, мы будем сидеть дома и никуда не пойдем, так ему и передайте. Спасибо! И привет ему!
Мама положила трубку и уставилась на телефон.
— Врать нехорошо, но не могу же я рассказать, что мы всю ночь гуляем, — сказала она телефону.
Словно пытаясь поддержать разговор, мобильный запел еще раз. На этот раз это был ожидаемый звонок.
— Да? Да, Кирилл. Ты ее видишь? Стоит у метро? Спасибо.
Мама засуетилась, забегала по квартире, но быстро взяла себя в руки. Села и попыталась успокоиться.
Что будет, если Динка с ним встретится? А если она с ним переспит? Интересно, она предохраняться умеет?
Давно нужно было с ней на эту тему поговорить, да все как-то неловко. Между собой мы на тему секса говорить уже научились, а с детьми все еще неловко.
И тут маму осенило. Она схватила компьютер и открыла новый документ.
Динка!
Мне страшно начать этот разговор, хотя давно уже пора. Тебе уже 15, и я боюсь, что опоздала.
Самое страшное, что я не знаю, что говорить. Я не умею разговаривать с детьми о сексе. Я не знаю, как это делается. Со мной об этом не говорили, со мной об этом даже не молчали…
Динка, я тебе сегодня целый день что-то рассказываю, но на самом деле у меня полный сумбур в голове.
Я не знаю, что я должна тебе сказать.
Наверное, что «Ай-яй-яй!».
А на самом деле — что «Ай-яй-яй!»? Я помню себя в 15 и помню, что все запреты не имеют никакого значения, потому что хочется.
И хочется так, что голову сносит.
Не буду врать, что я в твои годы о сексе не думала. Думала, и еще как. Но мне кажется, что я была умнее и ответственнее, а ты совсем еще ребенок. Не обижайся, ладно? Вот твоя бабушка до сих пор считает ребенком меня.
Динка, милая! Я очень за тебя боюсь. Боюсь, что тебя кто-то обидит, боюсь, что тобой воспользуются, боюсь, что ты сделаешь что-то такое, о чем будешь жалеть.
А с другой стороны, это же и есть жизнь. Если бы мы все всегда поступали правильно, то никогда бы не узнали, что правильно на самом деле.