– Ты победишь нойонов и восстановишь империю. Я думаю, этого будет достаточно.

– Предпочел бы, чтобы это сделал ты, но… Прощай Карл! И до встречи в Хрустальных Чертогах.

– Прощай, Конрад. Мне хорошо было быть твоим другом.

– Прощайте, господин мой Карл, – сказал, подходя к ним, Строитель Март. – Но хотел бы напомнить, пока Хозяйка пределов не поцеловала вас в лоб, смерти нет.

– Я запомню ваши слова, Строитель. – Карл поклонился и пошел прочь.

Солнце уже вставало над лесами Заречья, когда Карл покинул Гароссу.

«Прощай», – сказал он высокому небу: фиолетовый, чуть смазанный киноварью цвет уходящей ночи уже размывался голубыми оттенками наступающего утра.

«Я вернулся», – сказал он, выходя из Зеркала Дня в серебристое мерцание зала Врат, бережно хранившего мгновение его ухода.

Здесь ничего не изменилось, и по-прежнему горел и не сгорал отброшенный Карлом за ненадобностью факел. Давным-давно. Секунду назад.

Карл медленно вернулся к дверям, через которые однажды вошел в зал Врат. Постоял мгновение, глядя на две женские фигуры – белую и черную – и испытывая незнакомое и противное его природе чувство одиночества. И наконец, спустившись по короткой лестнице, ступил на черную тропу.

«Я иду», – сказал он, делая первый шаг.

Мерцающий воздух Мотты вздрогнул, и Карлу снова показалось, что мир вокруг сдвинулся и медленно, но в то же время мгновенно, повернулся, как проворачивается вокруг оси огромный мельничный жернов. Мгновение, и все прекратилось, но Белая и Черная Дамы уже разошлись и стояли теперь по обе стороны «тропы», открывая взору Карла начавший слабо светиться монолит Врат. Свет шел изнутри камня – если, конечно, это был камень – постепенно набирая силу по мере того, как Карл шаг за шагом приближался к концу тропы.

Страха не было. Он так и не смог коснуться бестрепетного сердца Карла. Но зато на этом коротком пути к Вратам Карл сполна испытал чувство одиночества, внезапно возникшее в душе, едва он вернулся сюда через Зеркало Дня. Чувство это было для него новым и оказалось по-настоящему мучительным. Потому, вероятно, что теперь, когда и сама жизнь Карла, всегда и везде являвшаяся, прежде всего, дорогой, подошла к концу, он понял со всей определенностью, что это такое, остаться одному.

«Один».

Один на последней тропе. Один на один с величайшей тайной ойкумены. Один перед ликом судьбы, которая должна открыться за ярко сиявшим монолитом Врат.

Он подошел к камню и положил руки на рукояти меча и кинжала, который он забрал этой ночью у Деборы.

– …Что означает эта формула, я не знаю! – сказал тогда Мышонок.

– Какая формула? – удивился Карл.

– 3 + 1 + 1 + 2 + 2 + 3 = 7 + 2 + 2 = 1 – продиктовал Леон.

«3 + 1 + 1 + 2 + 2 + 3 = 7 + 2 + 2 = 1», – повторил про себя Карл, извлекая из ножен Убивца и Синистру.

И в самом деле, что должны были означать эти цифры? Какой изощренный шифр они содержали? Но ответ на эти вопросы можно было получить, только пройдя весь путь до конца. Никто и никогда не смог бы разгадать эту загадку. Но тот, кто выстроил в давние времена лабиринт, хорошо знал, что ему нужно, а ничего не знавший об этом Карл, сам того не ведая, выполнил все условия Мотты, приведя сюда, в зал Врат, семь спутников.