, – нараспев процитировал Конрад. – Так поется в одной очень старой балладе. Когда-то я слышал ее от северянских оборотней…

– Были разрушены замки Кершгерида и Хельшта, горела Ляшна, – кивнул Карл. – Но повредить Мотте Иван не смог, хотя именно к этому и стремился.

– Значит, все-таки бог или боги, – задумчиво протянул Конрад. – Возможно, ты прав, Карл.

– Есть кое-что еще, – теперь Карлу нечего было скрывать. Напротив, он хотел, чтобы раскрытую, пусть и не до конца, тайну знали еще двое, ведущий диалог Конрад и молчаливо присутствующий при разговоре Август. – Ты знаешь, Конрад, я никогда не вижу снов. Вернее, я видел их всего несколько раз в жизни. Сны приходят только тогда, когда я оказываюсь между жизнью и смертью или когда их наводят. И вот однажды, когда я умирал от отравы – правда, это не была негода, или в питье ее было слишком мало – ко мне пришла женщина. Она была красива и говорила со мной на незнакомом мне языке. И почему-то я сразу же признал в ней свою мать, хотя моя мать, скорее всего, была обыкновенной нищенкой и умерла, едва подарив мне жизнь. Кто-то использовал ее, как использовали и мать Косты Яра, всего лишь, чтобы выносить плод…

– Богиня.

– Возможно. И ведь во мне, действительно, много такого, что редко встречается среди людей.

– Ты Долгоидущий, – кивнул Конрад. – Это редкий дар.

– Я вижу сквозь Тьму.

– Я догадался, – Конрад все-таки раскурил трубку и теперь неторопливо попыхивал, пуская к потолку облачка сизого дыма. – Между нами говоря, я тоже. Не всегда, с трудом и омерзением, но вижу.

– Я вызываю рефлеты, хотя никогда этому не учился, и на меня не действует магия.

– Вот как!

– Вот так, Конрад.

– Что ж, может быть, – согласился Конрад. – Значит, все-таки боги… Но что же им надо?

– Не знаю, – покачал головой Карл. – Но подозреваю, что дары богов оплачиваются смертью. Прочитай завещание…

Через четверть часа они расстались.

– Свидетельствую, – сказал, подойдя к ним, Конрад и положил ладонь на их опутанные венчальной лентой руки.

– Свидетельствую, – сказала Валерия, возлагая руку поверх руки Конрада.

«Я любил твою мать», – сказал ей Карл.

«Я знаю, отец, – ответила Валерия. – Но мать умерла тридцать лет назад».

– Свидетельствую, – сказал Август.

– Свидетельствую, – сказала Виктория.

«Я обещал, – сказал Карл, – еще не завершилась ночь в зале Врат, а ты уже коронована и стала моей женой».

«Ты не солгал, Карл Ругер, – ответила Дебора с улыбкой. – Я знаю, ты никогда не лжешь, и наши дети не будут бастардами».

В сером тумане ее глаз вставало солнце счастья, такое ослепительно золотое, что, Карлу показалось, что он тает в его лучах, растворяется в безбрежном пространстве ее глаз, но…

«Что ты задумал скрыть от меня на этот раз?» – спросила она, не отпуская улыбки, но скрыть тень тревоги все-таки не смогла.

«Только не ей! – взмолился он в душе, понимая всю тщетность подобного рода молитв. – Великие боги, ну почему я должен!»

Но делать нечего. Суд богов – жестокий суд.

«Ничего, – ответил он, чувствуя, как холод разлуки превращает его сердце в лед. – Ничего…»