—  Сильвия, — шепотом отозвался он. — Это сделала Сильвия.

—  Что? — хором переспросили мы.

—  Это правда. Я был в городе, ехал домой с работы, когда увидел ее выходящей с почты. Знаю, неправильно следить за кем-то, особенно за девушкой, но я лишь… хотел убедиться, что с ней все в порядке. Со стыдом признаюсь, что ехал за Сильвией всю дорогу до этого дома. Я позвонил Вэл и оставил сообщение, что задержусь. Надо было рассказать ей, но она бы решила, что я старый дурак. Наверное… наверное, так и есть.

Он замолчал, попросил еще воды, а затем вновь заговорил:

—  Когда я понял, куда она едет, то ужасно испугался. Я знал, что это дом Джека Дербера, но мне хотелось как-то помочь Сильвии… И, если быть честным, выяснить, что происходит. Дверь оказалась открытой, поэтому я проник внутрь, нашел Сильвию в библиотеке и признался, что следил за ней. Сказал, как рад видеть ее целой и невредимой, что очень беспокоился. Сперва я не поверил тому, что увидел на лице этой девушки. Пустоту. Сильвия покачала головой и сказала, что мне не следовало так поступать и что ей очень жаль. Затем она подошла ко мне ближе и достала пистолет. Вновь извинилась, а потом заставила спуститься в подвал, связала меня и… — Он вдруг расплакался. — Не могу поверить. Она оставила меня здесь. Оставила умирать. В этом тесном ящике. Сильвия.

И вот мы вновь сидели в библиотеке в полной тишине, стараясь не смотреть друг на друга и обдумывая открывшуюся правду. Сильвия оказалась совсем не жертвой, как мы считали. Это она заперла нас. Она приезжала сюда — в одиночку, чтобы расставить декорации перед нашей гибелью.

Рэю было совсем плохо, он размышлял над открывшейся ему правдой о том, кто мы на самом деле и почему приехали сюда. Рассказав ему свою историю, мы поняли, что ничего не можем сделать, кроме как ждать воплощения плана Джека.

Наконец тишину прервал тихий стон Кристин, сидящей у окна. Затем она принялась что-то тихо и бессвязно бубнить. Мне были знакомы эти звуки. Типичное для нее бормотание времен подвала, которое я научилась игнорировать. Дом действовал на каждого из нас по-своему, питая наши страхи, напоминая о том, кем мы здесь были.

Я очень боялась, как на меня все это подействует.

Кристин вдруг перестала плакать и поднялась. Под нашими обеспокоенными взглядами она вышла на середину комнаты.

Казалось, Кристин сильно волнуется, обхватив себя руками за талию. Но вдруг раздался ее удивительно спокойный голос:

—  Сильвия не единственное зло. Я виновата не меньше ее.

Она помедлила, собираясь с духом. Затаив дыхание, я ждала продолжения, пытаясь угадать, что будет дальше.

—  Когда мы сидели в подвале, я боялась вам это рассказывать. Мне было слишком стыдно. Я думала, вы вряд ли меня поймете, но сейчас… сейчас я обязана выговориться. Пока не стало слишком поздно.

—  Это… — Она обвела рукой комнату, но мы поняли, что Кристин имела в виду не только ее. — Все это моя вина. То, что здесь произошло, случилось из-за меня.

На некоторое время она замолчала, затем пересилила себя и снова заговорила. Очевидно, слова давались ей с трудом.