В общем, информации было море.
Единственное, чего так и не понял Мишка, так это тайну прозвища своего собеседника: то ли Нос было кличкой, то ли именем. Впрочем, особо задумываться над этим было некогда. Во-первых, Нос буквально похоронил Мишку под потоком сведений, во-вторых, беседа протекала параллельно с хозяйственной деятельностью. Нос как-то незаметно заставил Мишку и коня княжеского поскрести костяным скребком, и кольчугу князю начистить. В другой ситуации он, конечно, и не вздумал бы заниматься грязной работой, но Нос его буквально загипнотизировал своим словоизвержением.
Через час Нос начал выдыхаться. Мишка уже собрался наконец вставить слово, но его объявили немым. Произошло это как-то само собой.
— Эх, — вздохнул Нос, — дрэнна, што ты не молвишь… Ну ништо, немы́ — не дурны́, как-то нибудь повоюешь.
Мишка хотел было возмутиться, но потом подумал, что так даже лучше. Не придется имитировать чудной «лицьвинский» акцент, не надо отвечать на всякие вопросы про родню.
— Як жа заве́шься ты? — задумчиво поскреб под бородой Нос.
Мишка осмотрелся, поднял какой-то прутик и написал прямо на земле свое имя.
— Письмена… — с уважением сказал Нос, и Мишка понял, что объяснять придется как-то иначе.
Однако Нос нахмурил лоб и ткнул в первую букву:
— «Мыслете»? Михаил, што ль?
Мишка радостно закивал.
— До́бра! — обрадовался дружинник. — Яко архангел. Эх, жаль, ты немы́, побеседовали б…
Но тут вернулся Остей, черный и злой, и тут уж стало совсем не до задушевных бесед.
Остей короткой командой кликнул свой отряд. По тому, как быстро собрались воины, Мишка понял две вещи. Во-первых, отряд хорошо вымуштрован, во-вторых, с Остеем, когда он злой, лучше не спорить.
— Так, — сказал князь, глядя куда-то в сторону, — завтра по́йдзем з Масквы.
— Куды́? — удивился Нос.
Все остальные ограничились изумленным переглядыванием.
— Спача́тку да Пераяслауля, по́тым да Кастрамы…
Воины позволили себе удивленный гул.
— Зачем? — от волнения Нос перешел на чистый русский. — За стеной способнее татарина бить!
— Затем, — на русском же ответил князь, явно кого-то пародируя, — дабы ополчение в тех городах собрать.
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Литовский князь Остей упомянут в «Повести о нашествии Тохтамыша» как организатор обороны Москвы. Там получилась странная история: мало того, что князь оставил город для набора дружины, так еще и главного воеводу Владимира Андреевича Серпуховского услал. Так и вышло, что во главе москвичей встал литвин. О нем известно только, что это был «некий князь литовский, по имени Остей, внук Ольгерда». Откуда он взялся в Москве? По одной из версий, Остеем звали князя Александра Дмитриевича — сына Дмитрия Ольгердовича, героя Куликовской битвы. А дедушкой Остея был тот самый Ольгерд, что ходил на Москву, но не смог ее взять.
— Да-а-а… — даже словоохотливый Нос не знал, что сказать.
Да что Нос — уж на что Мишка мало разбирался в ситуации, но и ему было странно слышать, что накануне нападения войска покидают город. Но то, что услышал он дальше, оказалось еще поразительнее.
— Пойдзем не адны́ мы, — Остей снова перешел на литвинский, — усё во́йска по́йдзе… — Гул стал возмущенным, князю даже пришлось голос повысить: — А хто забы́ушы, дык мы крыж цалавали… — и он рывком достал из-под кольчуги нательный крестик, — што вяликаму князю Маскоускаму будзем служы́ци!