– Ой-ой-ёё-оо?! Вася-я!.. – кричат в лесу.

Молодой японец Таракити с большим выпуклым лбом и глубоко сидящими глазами подошел к вершине упавшего дерева, вынул из чехла широкую ручную пилу с круглой частью изгиба в зубьях и стал ее прилаживать к сосновой развилине.

Сизов срубал ветви от комля к вершине, ступая вниз по каменным ступеням, спиной вперед, захватывая левой рукой ветви, а правой ссекая их топором, пока не задел спиной спину Таракити, подымавшегося навстречу.

– Здорово, Никита, – сказал матрос.

Дальше ствол был чист. Таракити, которого матросы звали Никитой, все спилил. Каждый сучок срезан аккуратно.

Таракити кивнул вежливо. И матрос кивнул ему. Не сговариваясь, оба взялись за бревно и перевернули его, чтобы срезать острые, как ножи, обломы ветвей, на которые дерево встало при падении.

Страдая одышкой, с лицом в тяжелом поту, снизу поднялся японец с саблей. Не в силах перевести дух, Танака молча, с упреком уставился на Таракити и на Сизова. Матросы узнали мецке, который сопровождал Букреева и Аввакумова с товарищами на джонке. Все стали оглядываться на полицейского и при этом смеяться. Чувствуя, что на него обращено общее внимание, мецке исчез.

– Улизнул твой городовой, брат Никита! – молвил Сизов.

Таракити не лесоруб, он плотник, но пошел с партией рубщиков: Эгава объяснил ему, что для западного корабля потребуются сосновые развилины и надо будет учиться у морских мастеров, какие выбираются сосны в лесу. Еще велено наблюдать, как будут выдергивать или выкорчевывать из земли мелкие сосновые корни. Но до развилин и корней еще не дошло. Чтобы не быть праздным наблюдателем, Таракити стал резать лес со всеми.

Японцы подбежали, воткнули багры в очищенный ствол и дружно потянули. Таракити, нагибаясь, подкладывал под дерево кругляши, и огромное дерево покатилось на них вниз, как на колесах. Японцам приходилось удерживать его.

Артельный лесорубов закричал. Застучали предупредительные трещотки. Затрещала тайга, и ствол по каменному ложу помчался вниз.

Сизов залез по ветвям на крепкое дерево, как на мачту по вантам, посмотреть, что получится.

Матросы обступили лесорубов, и тут же опять появились чиновники.

Заскользили то подгоняемые, то сдерживаемые баграми бревна.

Сизов слез со своей мачты и поднял топор. Удалая и старательная работа японцев нравилась ему. Матрос подумал, что надо и ему поаккуратней срезать сучья, дело нетрудное, просто с него пока это не требовалось. Только отец дома, в деревне, в Костромской губернии, строил избу и, бывало, все учил, как надо в лесу бревна заготавливать.

К обеду матросы пошли вниз.

– Ой-ё-ёё-оо!.. Вася!.. – опять кричали Букрееву.

Завалы деревьев внизу пришлось растаскивать. Бревна складывали поодаль от лесотаски.

– Слушай, Букреев, а что за люди странные вон в той лачуге живут? – кивнул Маслов, показывая на маленькую хибарку под скалой, когда уселись на очищенный ствол дерева, чтобы передохнуть.

– А тебе что? – спросил Василий.

– Да такие страшилища... Голодные, а детей полон дом. На самого японца смотреть страшно, – продолжал Маслов.