— Да, я совершенно уверена теперь, что Сергей был моей повесткой дня, моей секретной повесткой дня, когда я зашла на выставку. И я имею в виду секрет даже от себя самой. Любовь всей моей жизни не обязательно означает моей сознательной жизни. Вы, известный психиатр, должны понимать это.

— Меа culpa.

Я находил ее мягкие выпады очаровательными и оживленными.

— Я прощаю вас, но только единожды. Теперь к моему посещению выставки. Там демонстрировалось много ранних русских плакатов из Большого театра и из Кировского, и один из них, висевший у входа, был потрясающей фотографией Сергея из «Лебединого озера», летящего в воздухе, как ангел. Изображение было несколько размыто, но я уверена, что это был Сергей, хотя его имя не было указано. Я часами ходила по выставке, но не было никакого упоминания его имени, ни одного-единственного. Вы можете в это поверить? Сергей был как бог, и вот теперь его имени больше не существует… Теперь я вспомнила…

— Что? Что вы вспомнили?

— Вы спросили, когда я впервые начала терять себя. Это произошло тогда. Я помню, что я уходила с этой выставки, как будто я была в трансе, и вот с тех пор я перестала себя чувствовать.

— Вы не помните, не искали ли вы что-то для себя в музее? Фотографий или упоминаний о вашем имени?

— Я не очень хорошо помню тот день. Поэтому я должна восстановить это. Это правильное слово?

— Я понял его. Вы должны реконструировать это.

— Да, я должна реконструировать то посещение. Я думаю, что я была настолько в шоке от того, что имя Сергея не было включено в экспозицию, что я сказала себе: «Если его там нет, то, что же тогда говорить обо мне?» И, возможно, я робко искала саму себя. Там было несколько недатированных фотографий из «Жизели» в «Ла Скала» — два сезона я там исполняла партию Мирты, и помню, я так пристально рассматривала эти фотографии, что мой нос коснулся одной из них, и ко мне подбежал охранник, сердито посмотрел и, указав на воображаемую линию на полу, сказал, чтобы я не пересекала ее.

— Это кажется такой обычной человеческой вещью искать себя на этих исторических фотографиях.

— Но по какому праву я должна искать себя? Повторю — я думаю, что вы это не уловили. Вы не слушаете. Вы не поняли, что Сергей был богом, он парил над нами в облаках, и все мы, все остальные танцоры, смотрели на него, как смотрят дети на величественный дирижабль.

— Я озадачен. Позвольте мне суммировать то, что я узнал на данный момент о Сергее. Он был великим танцором, и вы вдвоем танцевали вместе в России, затем, когда он сбежал танцевать в Италию, вы выбрали поехать с ним, а затем вышли за него замуж. Потом, когда вы заболели подагрой, он тотчас бросил вас и взял себе другую женщину, и в этот момент вы были настолько выбиты из колеи, что полоснули его разбитой бутылкой. Все верно?

Наташа кивнула.

— Верно.

— После того как вы уехали из Италии с тетей, какие дальнейшие контакты у вас были с Сергеем?

— Никаких. Ничего. Я никогда не видела его снова. Никогда больше не слышала о нем. Ни одного слова.

— Но вы все время думали о нем?

— Да, сначала, когда я слышала, как упоминалось его имя, я зацикливалась на нем и должна была стукнуть себя по голове, чтобы нокаутировать его в моем мозгу. Но, в конце концов, я вычеркнула его из своей памяти. Я отрезала его.