— Славка, ты чего? — оторопел Турецкий.

— А как иначе твои слова прикажешь расценивать?

— Фу, а ведь чуть было в самом деле не испугал! Так, слегка… — Турецкий демонстративно промокнул лоб туго накрахмаленной салфеткой. — Это же я для нас с тобой отход готовлю в случае чего. Шутки у тебя, однако, господин генерал… И что ж это ты повсюду скрытый какой-то смысл ищешь? Вот носишься вечно со своими жуликами — и сам уже…

— Ха! Можно подумать, у тебя другие!

— Другие не другие, но я же не хаю те обеды, которыми и ты меня пару раз, кажется… угостил? А почему? Совесть потому что имею.

— Нет, ну ты просто напрашиваешься в лоб получить!

— Это будет здорово! — расхохотался Турецкий. — Два генерала, мать их, передрались из-за шницеля! А ведь найдется такой, что поверит!

— А мы не скажем из-за чего, — скрывая ухмылку, заметил Грязнов.

— Ладно, давай поступим следующим образом. Я тебя после обеда заброшу на Петровку и поеду к себе в Генеральную, надо же хоть изредка интересоваться, чем там мои боевые помощники занимаются, а ты держи меня сегодня в курсе.

— Естественно, если будет необходимость… А что это я видел в меню из десерта? Кажется, они тут предлагают свежую дыню, ты не обратил внимания?

— Мстишь, да?

— Нет, друг мой, пользуюсь случаем. Впрочем, если ты такой жадный, в кои-то веки угощая друга, готов войти в долю.

— После всего вышесказанного обойдемся. Так и быть, лопай свою дыню, сейчас закажу.

— Как ты себе представляешь? Я один, что ли, буду?

— А мне она теперь в горло не полезет.

— Сочувствую, Саня, но я ее честно заработал. И ты об этом скоро узнаешь.

4

Однажды, давно уже, впервые войдя в здание Генеральной прокуратуры, чтобы открыть личным ключом дверь собственного кабинета, Александр Борисович почувствовал, как у него от распиравшей его гордости в буквальном смысле запершило в горле. Да, было такое. Много воды с тех пор утекло. А сегодня, подходя к своему кабинету, он не испытывал никакой гордости. А чаще — тоску. Работа и работа, другой он просто не знал. Или не любил. И вообще, надо всегда стараться делать то, что ты хорошо умеешь. А когда не умеешь, не берись, не лезь. К чему эти мысли? Да слишком много появилось людей, которые наиболее охотно занимаются именно тем, что им категорически противопоказано. И особенно это заметно в правоохранительных, законодательных, исполнительных и прочих органах. Видно же — не на своем месте человек, был бы отличным, к примеру, парикмахером, так нет, его тянет законы сочинять!

А здесь что делается? Ну в огромном желтом доме на Большой Дмитровке? Идешь по коридору и видишь, что каждый второй обосновался тут по ошибке. Начиная с самого верху. Взять хоть тех же замов генерального. Пожалуй, один Костя Меркулов, хоть и на него иной раз готов был натравить всех своих голодных псов Александр Борисович — в том случае, если бы такая свора у него имелась, — действительно знал свое дело. Вертелся, кувыркался, подобно какому-нибудь китайцу из Шаолиня, отбиваясь от наседавших со всех сторон деятелей, желавших, чтобы закон в первую очередь учитывал его личные амбиции, ну а все остальное, как говорится, в порядке живой очереди. Если на всех хватит. И это расхожее выражение советских времен как нельзя лучше определяло, да и впредь будет определять, главный принцип системы: кто ближе, тот успеет. Кто нахрапистей — тому достанется. А у остальных, извините, поезд ушел.