– «Дружба», – перечитала Костромина название. – На самом деле бензопилы. Какие-то очень уж старые.

– Зато надежные, – заверил Беловоблов. – Грубые, но безотказные.

– Пожалуй…

Костромина взяла пилу, повертела.

– Будем биться на них, – сказал Беловоблов. – Как?

Я согласно пожал плечами. Можно биться и ими, почему нет?

– Вот и отлично. Тогда поехали. Надо спешить. Едем в аэропорт.

– Почему в аэропорт? – спросил Беловоблов. – Это же далеко.

– Зато нам никто не помешает.

Мы отправились в аэропорт. Дождались трамвая, с лязгом в него погрузились, всю заднюю площадку оккупировали. Поехали. Трамвай трясло, подбрасывало и мотало из стороны в сторону, рельсы были старые и неровные, два раза мы соскакивали с рельс, и вагоновожатый, ругаясь, выходил наружу и возвращал трамвай обратно. Над головой верещало электричество, иногда в салон просыпались синие искры, немногочисленные пассажиры тушили их в воздухе пальцами.

Город закончился, затем прекратился дождь – мы выехали за границы действия погодных установок. Стало медленно светлеть, пассажиры потянулись за масками, а Костромина раздала нам противогазы. Нам с Беловобловым старые резиновые, так что мы сразу сделались похожи на слонов-карликов, а себе новенький карбоновый, не с жуткими кругляками глаз, а с прозрачной маской. Я хотел сказать, что противогаз ей идет, но подумал, что это будет бестактно.

– Аэропорт, – объявил вожатый.

– Наша, – сказала Костромина.

Мы выгрузились.

Это действительно когда-то было аэропортом. Старые, похожие на мертвых гусей самолеты, закопавшиеся носом в землю, ангары, покосившиеся вышки, чудом сохранившиеся полосатые чулки на антеннах, чулки шевелились на ветру, оживляли пейзаж.

– Как раз, – сказала Костромина. – Все выглядит как полагается.

– А как полагается? – неприветливо спросил Беловоблов.

– Как надо, так и полагается… Драться будете…

Костромина оглядела аэродром.

– Вон там, – она указала на круглый топливный танк, блестящий, похожий на вкопанную в землю банку из-под газировки. – На крыше.

– Почему там? – спросил Беловоблов.

– Это брутальнее, – загадочно ответила Костромина.

Мы с Беловобловым непонимающе переглянулись.

– Опаснее то есть, – пояснила она. – На земле вы будете три часа махаться, а там… Там даже самая незначительная рана может оказаться смертельной. Это все равно что стреляться с десяти шагов. Что непонятного?

Беловоблов согласно кивнул, и мы направились к танку. Мне было все равно, где драться, но я отметил, что Костромина осуществила правильный выбор – на крыше бака на самом деле красивее. Каждый предпочитает возвышенную смерть.

– Можете не переживать, – говорила по пути Костромина, – я все зафиксирую. Дядя прислал видеокамеру, так что ваша схватка останется в веках. И Света непременно ее увидит. Увидит, что вы не щадили живота своего, пролили кровь, ну, и все такое.

– Мы что, до смерти биться станем? – спросил Беловоблов.

– А ты что, боишься? – тут же ухмыльнулся я.

– Нет. Я не боюсь. Просто…

– Просто ты боишься, – повторил я.

– Конечно, не до смерти, – успокоила Костромина. – Это бессмысленно.