Потом ей стало стыдно. Ну как стыдно… Немного неприятно. Все-таки она позволила себе лишнее.

Пока Полина выступала, никто из присутствующих в комнате ее не остановил, та же Ирма Борисовна сидела тихо, как мышка. Наверное, если бы Полину вовремя окоротили, все бы на этом и кончилось, но Наталья Моисеевна не вытерпела публичного унижения со стороны вчерашней школьницы при молчаливом согласии коллектива. Она потребовала от Полины извинений, та отказалась, и тогда от редакторши последовал ультиматум – или Полина больше не печатается в их журнале, или она уходит на пенсию.

Василий Матвеевич советовал ей извиниться, но Полина уперлась. С какой стати? Бабка чуть не загубила ее будущее, ведь если бы не Пахомов, никогда бы мир не узнал Полины Поплавской, за это, что ли, просить прощения?

Если бы Наталья Моисеевна снова отклонила бы стихи, снова назвала бы их незрелыми и попросила другие, Полина слова бы не сказала, она сама понимала, что данные произведения отнюдь не вершина ее творчества, но звонок сверху волшебным образом превращает юношескую пробу пера в шедевр.

Так что Фельдман строит из себя великого редактора и ценителя поэзии, а на самом деле обычная приспособленка, и Полине перед ней извиняться не за что. Пусть сама извиняется, что из-за нее Поплавская начала путь к читателям на два года позже, чем могла.

Она не боялась, что ее не станут печатать в этом журнале – Василий Матвеевич тут же устроил бы ее в другой, и, когда ей позвонил лично главред, Полина резко оборвала его: «Я попрошу вас не поднимать в разговоре со мной эту тему!»

В итоге Фельдман уволилась, Полине дали нового редактора, и больше проблем не было.

Зато она вкусила сладость мести и наконец познала настоящее счастье.

Насладившись поражением своей обидчицы, Полина о ней совсем забыла, пока медицинский институт не пригласил ее на творческий вечер.

Она сразу обратила внимание на щуплого молодого человека, сверлившего ее необыкновенно страстным взглядом. Полина подумала, что это влюбленный поклонник, но оказалось совсем иначе. Всего лишь пьяный сын Натальи Моисеевны, решивший отплатить унижением за унижение.

Только она отчитала редакторшу за дело и в присутствии пяти сотрудниц, прекрасно понимающих суть конфликта, а Семен оскорбил ее при огромной аудитории и непонятно за что. Это нельзя было оставить безнаказанным, и Полина потребовала у Василия Матвеевича возмездия.

Разумеется, оперативнику она сказала, что просто поплакалась в жилетку старому товарищу отца, который рыцарски опекал их с мамой после развода, а там он уж сам решил, что наглеца надо наказать. Как именно он этого добился, ей неизвестно. Она вообще до смерти Василия Матвеевича понятия не имела, что Семена исключили из аспирантуры, или где он там учился. Зачем Пахомов так хлопотал, если она не просила? Простите, но такой стресс… Я так переживала, что просто заболела, а дядя Вася принял мои страдания близко к сердцу.

Теперь придется эту полуправду повторить на суде. Полина вздохнула. Может, не ходить? Только кто знает, чем это обернется. Скорее всего, сойдет, но вдруг попадется какой-нибудь сумасшедший судья и притащит силой? Лучше не испытывать на себе мощь правоохранительных органов, а сходить в суд и притвориться дурой.