Когда решение было принято, Пантелеев добавил:
— Тырсина я переведу вместе с машиной. В третьей батарее всего одна самоходка осталась, а у Чистякова три.
На этом совещание закончилось, и комбаты отправились каждый к себе. У выхода придержали Петра Тырсина.
— Вечером встречу бы отметить, — предложил Григорий Воронин.
— Я не против, — заулыбался Тырсин. — Две фляжки рома запас.
А Чистяков сходил к Серову и, обняв за плечи старого товарища, сказал:
— Николай, на меня не обижайся. На совещании обсуждали, кого комбатом ставить. Назначили Тырсина Петра, я тоже его кандидатуру поддержал, хотя и тебя упоминали. Но ты на своем месте. Воюешь нормально, наградами не обделен, а батарея для тебя рановато.
— Ладно, чего там… я за должностями не гонюсь.
Но, судя по тону, самолюбивый лейтенант был обижен именно на Чистякова. Хотя решение принимал командир полка, а Петр Тырсин давно считался кандидатом на выдвижение. По опыту, деловым качествам, да и по возрасту. Петру Семеновичу Тырсину было уже за тридцать. Технику знал хорошо, воевал под Сталинградом, освобождал Харьков, Киев.
— Повоюю и рядовым, — поджал губы Коля Серов.
— Каким рядовым? У тебя самая мощная самоходка в подчинении, экипаж, десантники.
— Ну, ну, рассуждай дальше. У тебя это хорошо получается.
— Колька, не дури, — разозлился Чистяков. — Ты хоть сам понимаешь, что такое пятью «зверобоями» командовать? Батарею порой посылают стрелковый полк поддерживать или танковый батальон. И все на нас оглядываются: у вас броня, пушки шесть дюймов. Там решения мгновенно принимать надо, а ты всего полгода назад ускоренные курсы закончил.
Разошлись недовольные друг другом.
Как обычно бывает, на месте временной стоянки полк догнала почта. Чистяков получил сразу три письма: от матери, младшего брата Феди и Кати Макеевой. Старшая сестра Таня, учительница в начальной школе, родила девочку. Но детей учить некому, сестра продолжает работать, прибегает на переменах покормить дочь, а с ребенком сидят по очереди мать и младшие сестренки.
Шестого января исполнилось полгода, как погиб в бою под Минском отец. Мать ходила в церковь, поставила свечку. Много в селе мужиков погибли и без вести пропали. Некоторые угодили в плен, от двоих-троих пришли письма после освобождения. Что и как с ними, не пишут. Вроде бы после проверки снова направят в действующую армию. Главное — живы.
Брат Федя, окончивший училище связи в мае сорок четвертого года, писал из госпиталя, куда попадал уже второй раз.
Письмо было как всегда бодрым. Федя сообщил, что недавно получил вторую звездочку на погоны, а в госпитале познакомился с хорошей девушкой. Отношения у них завязываются серьезные, подумывают о том, чтобы пожениться.
Саня только вздохнул. Девятнадцатилетний Федя влюблялся во всех девушек, с кем сводила его судьба. Описывал на целой странице, какая хорошая и душевная подруга появилась у него. Но не догадался сказать хотя бы в двух словах, что за ранение получил и долго ли пробудет в госпитале.
Зато приписал в конце письма, что его представили к ордену Красной Звезды. Было бы очень неплохо его получить, воюет больше чем полгода, а ни одной награды. Неудобно перед родней.