Еда, за исключением местного алтайского сыра и хлеба, в основном была вся из импортных упаковок. Анюшкин ел очень осторожно, комично разглядывая через свои лупы каждую бумажку, каждую буковку. Все начали потихоньку над ним подтрунивать, он оправдывался тем, что, когда готовит сам, даже не догадывается сколько получается в результате холестерина, сколько естественных и неестественных красителей и консервантов.
- Консервов, тех точно полбанки уходит. Если больше бухнуть, то тогда действительно жиров мне многовато. А? Так ведь в Бийске они консервы из одного сала и жил только делают! Да если бы проклятые американцы подсчитали, сколько мы этого "яда" за свою жизнь съели, они бы ничего такого на баночках не писали, не мелочились бы. А просто крупными такими буквами: "Ешь!" - и все. А то мучайся теперь, высчитывай - чем теперь ужинать, чтобы суточный баланс в организме поддержать после этакого.
- Володя, тебе надо Анюшкина к себе ассистентом брать. На лекции о раздельном питании! - Юля хохотала, держась за спинку стула Глеба.
- Правильно! Владимир Викторович будет себя на моем фоне показывать и доказывать свои теории: он такой большой - от раздельного питания, а я такой маленький - от всеядности! Очень будет наглядно.
- Договорились! А если без шуток, то, конечно, совершенно не важно, что и как ты ешь. Наша же задача - научить человека контролю за собой. Самоконтроль - это основа и личного, и социального благоустройства. На этом вся партийная дисциплина и держится. Только человек, следящий за любыми своими проявлениями, может быть человеком будущего века. Человек, несущий свою свободу на щите самоограничений. Как лик Горгоны.
- Постойте! Это же образ смерти? И к тому же насчет контроля за собой: не это ли преследует то жуткое количество информации на этих баночках?
- Совершенно верно! У Запада есть что взять. Вообще, нам надо больше изучать своих врагов, изучать причины их сегодняшней победы. Мы же не должны стоять на месте. А развитие невозможно без диалектического подхода - кроме своего, нужно брать и лучшее чужое. Усваивать.
- И опять образ каннибализма! - не отставал очень умный Анюшкин.
- А я и из ваших вопросиков самое лучшее на вооружение возьму! - вдруг удачно вывернулся Дажнев.
Все сыто рассмеялись.
- Юлечка, ты бы с нашим оппортунистом посекретничала, как лучше лекарство заваривать. А мы с Глебом пока маленько поскучаем без вас.
Намек был прост и доступен. Анюшкин подхватил поднос, Юля составила на него опустевшие тарелки, стаканы и другую мелочь, и они, воркуя, удалились. Дажнев посмотрел им вслед, налил в чистые одноразовые стаканчики минералку. Очень осторожно откинулся, всмотрелся в выпрыгивающие крохотными капельками пузырьки, сощурился вслед ушедшим. Что же еще? Неожиданно перешел на "ты":
- Ты не осуждай. Юля - моя полевая жена. Мы уже много лет вместе. Даже не представляю, как бы мы расстались. Она называет сама себя моей Берегиней. Так оно и есть. Там, дома, все другое. А здесь без нее не смог бы. Развестись в свое время из-за карьеры не решился. Тогда это строго наказывалось. Ну и сын, конечно. А впрочем, и теперь не легче. А зачем? Все всё понимают - проформа, атавизм. Ты-то женат?