На истекающей бурлящим жаром кухне возле бригады молодых, в белых на голое тело халатах женщин и девушек ошивались казачки из охраны лагеря. В двух полевых кухнях и на сложенной тут же из кирпичей маленькой печи что-то кипело и бурлило, а казаки крутили усы на запаренных поварих. Рядом под навесом за длинным столом сидело человек десять полностью экипированных горнолазов. Их армированные, фантастические по объемам рюкзаки терпеливо стояли у ног хозяев, дожидая скорого выхода. От группы просто физически ощутимо исходила плотная магнитирующая сила. И поварихи, поверх лихо заломленных синих фуражек с красными околышами, смотрели только туда.

Глеб попросил водички и сел с кружкой недалеко от альпинистов. Их вожак внимательно и строго посмотрел на него, но промолчал. Говорил сухой, одноглазый, уже почти старик. Короткая стрижка, выпирающий кадык, руки с сильными, огромными суставчатыми пальцами. "Как пауки". Старик не просто говорил, он отдавал приказы смертникам: "Успеем подняться засветло - живы. Успеем выставить пост - правы. У нас всего четыре дня. Потом луна идет на спад. Йети вернутся через белки к Шамбале". Поперхнувшись, Глеб выплеснул кружку в песок, тихонечко встал, вежливо вернул ее кухаркам и пошел, пошел куда глаза глядят. "Да что же это такое? Бред. Криптозоологи. Они-то каким боком с патриотами? Или что, наши русские реликтовые гоминоиды отныне решительно не желают ничего иметь с тибетскими? Как когда-то, в девяносто первом, эстонские педики бойкотировали петербургских? И что, мне теперь каждый день здесь ошиваться, пока Анюшкин все свои метеориты соберет? Да лучше пусть меня "пастушки" пасут... Бред. Как на машине времени куда-то крякнул. Если это все реальность, то тогда где же я был эти десять лет? В какой черной дыре? И опять - на! Этот любимый московский оккультизм: заговоры, снежные с красными глазами и зеленые человечки, сейчас кто-нибудь начнет шарик по телу гонять. Бред... Это у меня бред. Может, это и не лагерь? Может, это заповедник? Заповедник лотофагов? Серебряный век вечных младенцев? Или Остров блаженства? Где все как-то по-своему счастливы. И мне от них что?"

Анюшкин сам шел навстречу. Он был не один. Рядом медлительно вышагивал крупный, головастый мужчина лет этак чуть за пятьдесят, с короткой, выбритой по щекам бородкой "клинышком", маленькими умными глазками под нависшими светлыми бровями и стрижкой "с челочкой". На нем были только бежевые брезентовые шорты и сабо. Мощная грудная клетка, сильные, развитые руки обнаженная фигура былого атлета несколько портилась короткими ногами. Но он все же был достоин любования. Анюшкин, уже избавившийся от своей сумки "молоко-то донес?" - радостно взмахнул ручонками:

- Глеб! А мы вас ищем! Знакомьтесь - Дажнев.

- Глеб.

- Владимир Викторович.

- Вот я вас и передам в надежные руки. Владимир Викторович руководитель лагеря. Вы сейчас получше узнаете друг друга и сойдетесь, непременно сойдетесь. Хорошо? Хорошие люди легко это делают.

Сходящиеся потихоньку присматривались друг к другу. Глебу на сегодня оставались силы только на вежливость. Дружбы он сегодня уже не искал. Дажнев же чего-то хотел, не ради чудака с молоком он, начальник, как простой крокодил Гена, ходил по зеленой поляне в поисках друга. Ему с таким хозяйством поди и так не скучно. Надо, надо собраться и послушать.