Они расцепили руки, второй заместитель снова сел за стол, на котором стоял стакан апельсинового сока. Генрик двинулся к выходу вместе с Хоффманном, но замедлил шаг; теперь он шел позади Хоффманна, словно не знал дороги или не хотел упускать Хоффманна из виду. Такой же бездушный участок Васагатан; они прошли мимо входа в метро, перебежали дорогу между несущимися машинами и по тротуару дошли до дверей дома, где на втором этаже располагалось охранное предприятие.

Они молчали, как молчали полтора дня назад в Варшаве, пока шли к Крыше; поднялись по лестнице, миновали дверь, ведущую в акционерное общество «Хоффманн Секьюрити», стали подниматься на третий, четвертый, пятый, шестой этаж — и наконец оказались наверху, возле одной-единственной обитой железом двери, ведущей на чердак.

Хоффманн открыл дверь, и они вошли в темноту. Черная кнопка была где-то на стене; Хоффманн нашарил ее, провозившись дольше, чем раньше, насколько ему помнилось, потом запер дверь изнутри и предусмотрительно оставил ключ в замочной скважине, чтобы никто не вошел. Кладовка номер двадцать шесть была пуста, если не считать штабеля из четырех летних колес в дальнем углу Хоффманн поднял верхнее и вытащил молоток и отвертку, приклеенные скотчем к диску изнутри, вернулся в узкий, слабо освещенный проход и пошел под толстой блестящей алюминиевой трубой до того места, где та упиралась в стену и уходила в тепловой вентилятор. Хоффманн приставил острие отвертки к краю стальной скобы, соединявшей трубу с вентилятором, и несколько раз сильно ударил молотком; скоба отвалилась, и он вытащил из открывшегося отверстия восемьдесят одну светлую металлическую банку.

Генрик дождался, когда все банки окажутся на полу, и выбрал три — крайнюю слева, одну откуда-то из середины и крайнюю справа.

— Остальное можешь убрать.

Хоффманн поставил семьдесят восемь банок обратно в тайник; Генрик сорвал фольгу с трех оставшихся, и оба почувствовали, как угол чердака наполняется запахом тюльпанов — сильным, почти тошнотворным.

Желтый, цельный, без трещин ком в каждой банке.

Амфетамин фабричного производства, разбавленный двумя частями глюкозы.

На одежде Хоффманна были брызги крови и мелкие кусочки мозга, когда они с Ежи и Мариушем, каждый по свою сторону стола в кухне «Хоффманн секьюрити», составляли смесь и сыпали ее в вакуумную упаковку.

Генрик открыл свой черный портфель и вынул простенькие весы и подставку с пробирками, скальпелем и пипеткой. Одна тысяча восемьдесят семь граммов. Килограмм амфетамина плюс вес банок. Генрик кивнул Хоффманну: сходится.

Скальпель воткнулся в один из трех желтых комков, Генрик осторожно соскреб немного порошка — не больше, чем поместилось в первую пробирку. Пипеткой — в следующие пробирки, с фенилацетоном и керосином. Генрик посмотрел жидкости на свет, капнул в пробирку с порошком, несколько раз встряхнул. Подождал минуты две, потом опять поднял пробирку к окну; голубоватая прозрачная жидкость была не чем иным, как сильнодействующим амфетамином, иначе она была бы темной и мутной.

— Один к трем или четырем?