Он прижимал к уху мобильный телефон. Пошла, если верить электронному голосу из трубки, десятая секунда после половины первого, когда темная квартирная дверь с надписью «Хольм» на почтовом ящике открылась изнутри. Пит вошел в квартиру на третьем этаже; все затянуто полиэтиленом, паркет под ногами странно пружинит — наверное, его в свое время залило.

«Двойка».

Хёгалидсгатан, тридцать восемь и Хеленеборгсгатан, девять.

Вильсон, как обычно, угощал растворимым кофе, Хоффманн, как обычно, не стал его пить. Мягкий диван в комнате, где хозяева, вероятно, смотрели телевизор. Прозрачный пластик, призванный защищать обивку во время двухмесячного ремонта, шуршал при каждом движении и липнул к мокрой от пота спине.

— Будем работать вот с этим.

Хоффманн знал: времени мало.

Такие глаза он видел у Эрика в первый раз — тревожно шарящие по комнате, растерянные, ни на чем не фокусирующиеся. Человек, который девять лет руководил его работой, который никогда не смеялся, никогда не плакал, сейчас нервничал и вел себя как все нервничающие люди: пытался скрыть свою нервозность, отчего та проявлялась еще отчетливее.

— Цветы.

Хоффманн открыл металлическую баночку — бывшую жестяную чайницу теперь наполняло нечто желтое, липковатое, без трещин и разломов, крепко пахнущее тюльпанами. Эрик Вильсон осторожно соскреб немного субстанции пластмассовым ножом, который протянул ему Хоффманн, поднес к языку, ощутил жжение — наверняка вскочит волдырь.

— Страшно крепкий. Две части глюкозы?

— Да.

— Сколько?

— Три кило.

— Достаточно, чтобы судили быстро и посадили в тюрьму строгого режима надолго.

Пит закрутил банку и сунул ее во внутренний карман куртки. Восемьдесят один килограмм оставался в вентиляторе, на чердаке дома на Васагатан, построенного на рубеже столетий. Позже Пит расскажет Вильсону, что и как. Но не сейчас. Сейчас нужно разбавить наркотик еще раз, забрать собственную долю. Иногда Пит так делал — продавал наркотики сам.

— Я собираюсь за три дня выдавить действующих продавцов. «Войтек» получит правильные донесения и продолжит работу. А потом мы сделаем то, что собираемся сделать. Ликвидируем «Войтек».

Эрик должен был бы ощущать спокойствие, радость, заинтересованность. Его агенту номер один предстоит сесть в тюремную камеру, которую уготовили ему одновременно шведская полиция и «Войтек» — место, где начнутся и закончатся захватнические планы мафии. Но тревога… к тревоге Вильсон не привык, и он видел, что Пит заметил ее.

— Я попробую разобраться с Вестманнагатан как обычно. Секретное донесение начальнику полиции отправится прямиком в сейф. Но… В нашем случае этого будет недостаточно. Убийство, Пит! Придется вынести дело за пределы Главного полицейского управления. Пойти в Русенбад. Тебе тоже надо там быть.

— Сам знаешь, мне нельзя.

— У тебя нет выбора.

— Эрик! Не могу же я вот так гуляючи войти в главный вход правительственной канцелярии в компании полицейских и чиновников из правительства!

— Я заберу тебя на «два-бэ».

Хоффманн сел на диван, покрытый защитной пленкой, липнущей к спине, и медленно покачал головой.