– Что это за комнаты? – спрашиваю я, и до меня вдруг доходит. Голос садится, когда я озвучиваю свою догадку: – Рамона?

Я почти представляю, как мой истинный мог провести здесь детство и юность. Почти.

– Нет, – спешит перечеркнуть мое предположение альфа. – В этом крыле жили мои родители, у них было пространство только для них двоих. Но после смерти отца мать переехала к нам поближе.

– Пыталась поступить так же, как с Рамоном? Хотела забыть?

– Да.

У прекрасного букета один недостаток: пахнет он тоже ярко, и я чешу нос, чтобы не чихнуть. Как вообще в дом вервольфов могли принести настолько отнимающую обоняние вещь? Слух она не отнимает, поэтому, когда я бормочу:

– Но это же бред, – Микаэль меня слышит.

– Что плохого в желании приглушить боль? – интересуется он.

– Возможно, то, что вместе с плохим ты забываешь все хорошее. Уверена, вы с Рамоном не всегда враждовали.

– Мы были не просто братьями, а друзьями, – признается альфа и стягивает полиэтилен с одного из диванов. – Присядешь?

– С удовольствием.

Ходить мне нравится, а вот долго стоять в моем положении – утомительно.

– Зачем мы здесь?

– Я знаю, что ты не отказалась от идеи, что Рамон жив…

– Отказалась.

Надо видеть лицо Микаэля. Знала бы, что это будет так забавно, захватила бы с собой смартфон и запечатлела бы его на камеру.

– Я не знаю, жив он или нет, но за мной возвращаться не стремится. Значит, нужно двигаться дальше.

– Ты тоже хочешь все забыть? Начать с чистого листа?

– Забыть? Нет! Я ничего не хочу забывать. Ни кто отец моей дочери, ни мою любовь к нему.

– Но ты можешь полюбить заново и жить счастливо, в спокойствии и безопасности.

– В безопасности? – я приподнимаю брови. – Когда за мной гоняются безликие?

– Они не будут делать это вечно.

– Пусть делают это, сколько хотят. Главное, чтобы своего не добились. В одном ты прав, я буду счастлива рядом с дочерью, – я с нежностью погладила живот. – Она мое чудо.

– Ты можешь быть счастлива с другим мужчиной.

– Как Сиенна? Могу. Но не хочу.

Не знаю, откуда во мне эта жесткость, но сейчас я смотрю в глаза альфы прямо.

– Как ты себя чувствуешь, Микаэль? Как часто задумываешься о том, любит ли она тебя по-настоящему?

А что, ему можно лезть в мою личную жизнь, а мне нельзя?

Вервольф бледнеет.

– Сиенна говорила тебе что-то?

– Она говорила, что счастлива. Слишком убедительно, я почти поверила.

Его лицо искажается, будто от невыносимой боли, альфа сжимает кулаки.

– Она тоже верила, что они истинные. Тоже не хотела жить дальше после всего, что случилось. Рамон ее бросил, а я… Я был рядом. Будил, когда ее ночью снились кошмары. Обнимал ее. Окружал заботой и любовью.

– Помогло?

– Нет. И дело не в ней. Во мне, как ты сказала. Я по-прежнему сомневаюсь в себе. В том, что она любит меня.

Он выдохнул со свистом, будто признался в чем-то, что его долгое время душило.

– Видишь, дело в не Рамоне. Даже после его смерти он будет стоять между тобой и Сиенной. Если вы по-прежнему будете пытаться забыть прошлое.

– Как будет стоять между тобой и Раулем?

Да, зовут моего жениха так, что словно специально подбирали. По имени. Кстати, это был один из моих спасателей.