– Мне нужно еще полчаса, чтобы я мог кастовать, – пробормотал Дмитро виновато. – Может, позвонить Александру Даниловичу? – оживился он.

– У Свидерского своя боевая задача, ему не до нас, – ответила Латева.

– Мы можем вызвать огненную радиальную волну, но она сожжет все вокруг метров на тридцать, – одновременно пробасил Матвей.

– Это меньшее из того, о чем я стала бы беспокоиться, – отрезала полковник.

– Но как мы поднимемся наверх? – спросил Ситников.

Дорофея Ивановна бросила на него едкий взгляд.

– Уж не думаете ли вы, что у самого защищенного бункера в стране всего один выход? – поинтересовалась она скрипуче.

18.15

Через сорок минут они поднялись по узкому коридору, начинавшемуся в шкафу одной из дальних комнат. Внутри светили синие огни, было душно.

Неслышно одна за другой отошли пять толстых створок. Ушел в сторону камень выхода. И Матвей с Димкой вылезли вслед за Дорофеей Ивановной среди сена и куриного дерьма, под насестами курятника.

Сквозь щели строения были слышны крики и переговоры иномирян, визг тха-охонгов и скрежет невидши. Ситников и Поляна, не вставая с пола, накрыли себя и Латеву щитом и тут же, не откладывая, ударили спаренной волной.

Последней мыслью Матвея перед тем, как сплести свои векторы с основой Дмитро, было то, как же жалко кур и цыплят.

Иномирян жалко не было.

Стены сарая с треском разлетелись, загораясь и рассыпаясь в пыль. Никто из присутствующих во дворе не успел ничего сообразить – обращались в пепел люди и невидши, рушились набок те тха-охонги, которые успели подойти близко к изгороди, растрескались и посыпались стены дома, загорелась и осела грудой оплавленного металла крыша. Рванули баки автобуса с таким грохотом, что Ситников на мгновение оглох. Ало-золотая стена шириной метров пять разошлась почти бесшумно, оседая по мере продвижения, пока не испарилась совсем метрах в десяти за изгородью, оставляя на выжженном, дымящемся пространстве только обугленные стены, раскаленный металл и потекшие от жара остовы тха-охонгов, а также маленький щит, под которым поднимались с колен три человека.

Стояла тишина, нарушаемая лишь хрустом раскаленного хитина, и вдруг издалека, из-за бывшей изгороди заорали иномиряне – в ужасе, в ярости, в бессилии.

Дорофея Ивановна вытянула руку и щелкнула кнопкой пульта, зажатого в ней.

Из высохшей канавы, идущей вокруг изгороди и почти постоянно заполненной водой (они с Димкой все недоумевали, зачем на холме канава: все же и так стекает с огорода вниз), медленно поднималась литая металлическая стена метра полтора высотой с пробитыми под пулеметы амбразурами. В воздухе заметно сверкнуло – и от железной стены рванул вверх круглый купол щита, накрывший разрушенный хутор. И второй расположился за ним, отступая от первого на три десятка шагов в сторону нападающих.

Щиты работали на накопителях – но сколько эти накопители выдержат в условиях ослабевания стихий?

– Теперь повоюем, – удовлетворенно сказала Латева, наблюдая, как первый из уцелевших тха-охонгов врезается во внешний щит. – Что стоим, бестолочи? Вызовите дождь для остужения земли и расчистите выход из бункера. А дальше у вас будет еще полчаса на восстановление. Мы выиграли время – от щита до бункера теперь под землей грызть метров пятнадцать, и там порода твердая. Но если не проредим тварей, они до нас все равно доберутся.