Дмитро, шагавший рядом с Матвеем к храму, был мрачен – он не понимал, как объяснить это соседям. Как сказать, глядя в глаза отчаявшимся людям – «мы за вами больше не придем»?

Матушка Ксения, настоятельница храма Триединого, в котором разбитые окна заколотили досками, тоже присутствовала при втором открытии перехода. Принесла штук тридцать намоленных свечей и даже камешек отколола с алтаря.

– Творец не обидится, если на благо, – объяснила она, укладывая пылающий силой накопитель в центр свечного круга. Матвей с облегчением перевел дыхание – он переживал, что резерв после утреннего сеанса связи сильно просел и на удержание портала не хватит сил. Однако он недооценил себя и Дмитро – помощь камня потребовалась куда позже, чем он думал.

Агентом Тандаджи оказалась служительница Триединого, молодая еще женщина с изможденным лицом, которая скромно стояла в толпе людей, сжимая в руках красный вещевой мешок. По этому мешку ее и должны были опознать – и ее вывели в первых рядах. Через устойчивое Зеркало Матвей слышал, как Димка командует женщинам и детям идти к переходу и невольно усиливал структуру, когда чувствовал, что кто-то шагает. Слышал он и плач, и возмущенные возгласы тех, кто старался пробиться вперед, и окрики охранников, которые сканировали толпу, отсекали неадекватных и следили за тем, чтобы беженцы не тащили с собой больше одной сумки на человека, и злые приказы Поляны вставать в общую очередь, иначе он закроет проход. Звучал друг очень по-взрослому, и Матвею вдруг стало понятно, что не будет Димка сидеть в сытости помощником придворного мага и ждать карьерного роста. Уже сейчас видно, что ему мила и близка служба в силовых структурах. И быть Дмитро с его силой начальником военно-магической академии или командиром боевых магов Зеленого крыла, например. Если смирится с субординацией и дисциплиной.

А что будет делать сам Матвей, он пока не знал. Потому что все желания сосредоточились на одном – вернуть Алину на Туру.

– Но вы ведь придете за нами завтра?!! – то и дело нервно, с рыданиями кричали другу. И Матвей, морщась, слышал, как раз за разом Димка уверенно врал:

– Мы очень постараемся, но сейчас стихии неустойчивы, Зеркало может не открыться. Если завтра в три часа дня я не появлюсь, не ждите нас, уходите к нашим войскам, вас выведут.

Было жарко. Люди шли и шли. Если в первый день удалось вывести сорок человек, то на второй успело пройти на пару семей больше, когда канал подпитки от свечей стал мерцать и Матвей с усилием успел перекинуть его на алтарный камень. Они с Димкой учли опасность срыва, и, чтобы избежать выжигания резерва и смерти, Ситников поддерживал экран, который должен был перерезать канал, даже если сам Матвей снова потеряет сознание.

Матушка Ксения рядом шепотом читала молитвы, спасатели, военные и жители деревни принимали тех, кто выходил из портала. Заносили имена в список, спрашивали документы – но у многих их не было.

Пространство вокруг храма наполнялось детским гомоном, охами, смехом и слезами женщин. Шумели автобусы, один за другим отъезжая в сторону шоссе, а Димка все командовал: «Следующая группа! Следующая!» – и Матвей, понимая, что друг хочет вывести как можно больше людей, все держал и держал Зеркало, уже чувствуя, как подрагивают руки, а по спине струится пот. Поток от алтарного камня шел ровный, словно канат из сплетенных стихий, но и он начинал истончаться, слабеть…