Удивленная Валентина Ивановна, которая домывала в группе пол, подняла голову, обернулась на непривычный звук и замерла, словно боялась спугнуть сказочное видение. Услышав за спиной знакомое шарканье, женщина подняла свободную от швабры руку и зашипела.

– Ш-ш-ш, Люба, замри! Ты погляди-ка, что делается!

Няня проследила за взглядом подруги и всплеснула руками.

– Батюшки! Жених и невеста!

– Новенький-то не промах, – Валентина Ивановна улыбнулась, – вот помяни мое слово, такой здесь не задержится. Заберут.

– Дай-то Бог! Только зря маются у нас, сердешные. Мученики без вины. Хоть одним пусть меньше станет.

– Где бы только взять этих усыновителей-то? С нашей жизнью. Своих детей нечем кормить.

– Не говори!

Они разошлись каждая по своим делам. А к вечеру, когда за окном уже стемнело и начальство отправилось по домам, тетя Люба осторожно придвинула друг к другу две кроватки – Аннушкину и Андрюшину.

– Чего тянуться-то, – пробормотала она ласково, – вот, так друг за дружку и держитесь. Вместе оно в жизни всегда веселей. Надежней.

Поначалу Андрюшка действительно принял одну только Аннушку. И правда держался за нее так, словно она могла ему чем-то помочь. А от взрослых шарахался как от огня: забивался в угол, втягивал голову в плечи и истошно кричал. Только постепенно, внимательно наблюдая за своей соседкой, он начал относиться к разным людям по-разному. Подпускал к себе тетю Любу, Валентину Ивановну, а на остальных смотрел настороженно, исподлобья. Долго-долго не желал расставаться с внутренним напряжением и испуганным выражением лица.

Зато Аннушку с появлением Андрюшки как подменили. Она больше не лежала целыми днями как бревно, забившись в угол кроватки, а старалась угнаться за своим новым другом. Он был старше ее всего-то на две недели, но умел намного больше. Домашняя жизнь, хоть и была тяжелой, сделала свое дело. Андрюшка резво вскакивал на ножки, ходил по своему загону, крепко держась за перекладины, ползал с невероятной скоростью туда-сюда. Тетя Люба, видя, как сложно усидеть активному мальчишке в узкой клетке кровати, позволяла ему порезвиться на полу – вытаскивала и отпускала. А Аннушка тем временем копировала движения соседа, пыталась не отставать. Стоя на четвереньках в кроватке, она поначалу никак не могла сообразить, в каком порядке нужно переставлять ручки-ножки, чтобы наконец сдвинуться с места. Да и сломанная ножка, хоть и срослась, как говорили врачи, без последствий, давала о себе знать. Но мальчик, словно специально, ползал перед подружкой взад-вперед, пока и она не научилась, превозмогая боль, передвигаться на четырех конечностях.

Месяц спустя они уже вдвоем носились по полу как два закадычных друга. Тетя Люба, которая ласково называла Андрюшку с Аннушкой «бандой», многое им позволяла. Они с Валей любили вечером посидеть в младшей группе, поговорить о том о сем, наблюдая за неугомонной парочкой.

– Знаешь что, – Валентина Ивановна подняла на руки Аннушку, которая подползла к ее подолу и теперь настырно пыталась встать на ножки, цепляясь за юбку уборщицы, – наверное, я все-таки Вере Кузьминичне позвоню. Не чужие все-таки люди.