Сысой в рудничном поселке опился водкой, к которой не имел привычки, устроил веселый дебош и мордобой с бергалами, утерял паспорт вместе с шапкой и по приказу рудничного пристава был отправлен до выяснения в Бийский острог.
Издалека несет свои воды Иртыш. Далече на закате — исток Тобола. Где-то на Калмыцкой стороне начинается Обь. И какие бы преграды не встретились на пути, будет день и сольются их воды, чтобы, перемешавшись, уйти в океан. Для чего так, одному Отцу Небесному ведомо. И судьбы людские как реки. Еще ничего не зная друг о друге, в одном месте сошлись люди, которым предстояло многие годы быть вместе.
На изломе сентября, на Трофимовские вечерки, когда молодежь собиралась на посиделки у какой-нибудь вдовы, и поцеловать девку за грех не считалось, Сысой сидел на нарах в казенке и, томясь скукой, разговаривал с беглым учеником из рудничных мещан, с того же злополучного Риддерского поселка. За окном, затянутым бычьим пузырем, то стучал дождь, то крупными хлопьями падал снег.
В острожной тюрьме неволей отсиживались еще двое: здоровый мужик с богатой бородой до пупка и седобородый старовер какого-то сурового толка, день и ночь молившийся в углу. С беглым сыном горного мастера привели девку с того же рудника. Хотели отправить ее домой с обозом, но она упала на спину посреди двора, кричала и дрыгалась: «Лучше убейте, не пойдут мои белы ноженьки на позор!» Казаки силком подняли ее и бросили на телегу. Она снова брыкнулась на землю и стала орать. Десятский пригрозил плетью, но позорить девку не посмел, оставил кашеварить.
Сысоя острог не пугал: велика потеря — почти просроченный паспорт?! У Прошки вина тяжелей, а он не печалился: написал прошение дедову покровителю генералу Риддеру на Барнаульские заводы и Бийскому коменданту, бил челом — поверстать в казаки, лишь бы не возвращаться на рудник. Он рассказывал, что бежал оттуда с конопатой девкой в Беловодье. Сысой, затаив дыхание, слушал о таежных скитаниях одногодка, и собственные воспоминания о бурлацком походе начинали казаться ему пустячной забавой.
С мая по сентябрь Прохор с Ульяной ходили от скита к скиту, наставляемые старцами. В пути, чем могли, помогали скитникам по хозяйству, пока, по желтому уже листу, опять не вышли на Кабинетские земли под Бийском. Остановились в зимовье старца Анисима, в местах, незадолго до того приписанных к Кабинету. Старец и карты показал, и метки, и засеки. По этим знакам много беглецов ушло в Беловодское царство. Со дня на день должны были уйти Прохор с Ульяной. Но, Бог помог, они случайно задержались и в тот день в зимовье явился длиннобородый Терентий Лукин, бросился на старца с проклятиями.
Терентий родился на землях ляхов в староверческой общине, ушедшей туда еще при царе Петре-антихристе. При добрейшем государе Петре III община вернулась на Русь и ушла в Сибирь, расселившись по горно-таежному Алтаю, в местах, для хлебопашества неудобных, зато вольных, богатых травами и зверем. Как только люди отстроились и стали богатеть — начались притеснения от власти. А когда царя подменили женой немкой — закон о веротерпимости стали толковать, как писаный для латинянских еретиков, а не для своих природных русских людей.