— Позвольте поинтересоваться, по какому поводу у вас праздник?

Янка позволила, красочно описав нашу легенду о своем «юбилее», только вот забыла уточнить, каким по счету. Я едва удержалась от язвительного замечания, но сразу себя одернула. Со мной явно что-то не так, я с немым укором покосилась на шампанское, как будто это оно во всем было виновато. Похоже, я успела слегка потерять нить разговора, потому что услышала Янкин смех и ее звонкий голос:

— Мы не против, правда, Кирыч?

Переспрашивать, на что она там подписалась не пришлось, моего согласия спрашивали лишь из вежливости. Да я бы и согласилась, раз мы вроде как прибыли сюда с целью познакомиться с Ковалевым и нас, как я поняла, приглашают за его столик. Будет весело, если он откланяется минут через пять и мы останемся в компании Плешивого. Мне то ничего, раз я ему зазывно не улыбалась, а вот Янке не позавидуешь, всю жизнь можно будет припоминать. От этой мысли я немного оживилась и даже коварно заулыбалась.

Пересаживаться нам не пришлось, эту миссию взяли на себя мужчины. Я было испугалась, что развлекать нас будет только Плешивый, но он сбегал за своими друзьями, и вскоре мы уже теснились на нашим столом вшестером. Плешивый, которого как оказалось, зовут Степан Аркадиевич, или просто Степа, представил нам своих друзей-товарищей: того, что устроился рядом со мной слева звали Лехой, следом за ним сидел Саня. Так как сам Степан устроился рядом с Янкой, то тот, собственно ради кого все и затевалось развалился на стуле напротив меня.

— Это Клим, — сообщил Плешивый, и по его интонации мне почудилось, что Ковалева он побаивается. А я украдкой пыталась разглядеть спасенного, боясь выдать свой интерес. Пройди он на улице мимо меня, я бы его точно не узнала: прошло две недели и передо мной сейчас сидел не беззащитный парень, весь в крови, как мне виделось тогда. Передо мной сидел уверенный в себе мужчина, который демонстрировал явную скуку и незаинтересованность в происходящем, разглядывая ворона с куда большим интересом, чем слушая Янку, которая сообщала наши имена. Далась ему эта ворона… Почему он еще не встал и не ушел, было для меня загадкой. В данный момент я могла видеть лишь его профиль: прямой нос, волевой подбородок. Волосы темно-русые, стрижены коротко, но было видно, что они слегка завиваются. Если конечно он не любитель мотаться по салонам и делать укладки, у мужчин сейчас это в моде, но я сильно сомневалась, что Ковалев принадлежит к таким мужчинам. Со своего места я не могла разглядеть место ранения, но уверена, под волосами был шрам. Ну и конечно, отдельного описания заслуживали его глаза: сейчас я не могла их видеть, зато видела загнутые темные ресницы и густые брови. Ни у кого не видела таких бровей, честное слово: темные и очень правильной формы, такая редко у кого встречается от природы.

Я не знаю, почувствовал ли он мой взгляд, или просто ему надоело разглядывать несчастную птицу, но он наконец-то повернулся лицом к сидящим за столом. То есть, прямо ко мне, раз я сидела как раз напротив. Мне казалось, что я героиня замедленной съемки: вот он слегка закатывает глаза и недовольно поджимает губы, лениво поворачивает голову и взгляд его упирается в меня. Кажется, он усмехается. Теперь я могу видеть цвет его глаз: черные, невероятного цвета, как будто один только зрачок, никакой радужной оболочки нет вовсе. Теперь я понимаю, почему его все так боятся, это глаза человека без души.