— Надеюсь, это просто шутка, иначе получается, что ты хочешь, чтобы твоя подруга связалась с убийцей.

— Это всего лишь слухи, Кирыч.

— Они же не берутся из неоткуда.

— Как знать, — пожала плечами подруга.

На самом деле, я жалела, что не свела знакомство с Ковалевым. Но не из-за романтической чепухи, до которой так падка Янка. У нее пунктик по этому поводу. Просто теперь встретиться с господином Ковалевым будет весьма сложно, а так у меня хотя бы был номер его мобильного и повод поговорить. Филипп обещал мне информацию о нем, но вряд ли стоит ждать такой милости. Суля по всему, Ковалева он не жалует, и это еще мягко сказано. И наверняка будет против моего с ним знакомства. Да что там говорить, он в этом даже смысла не видит. В отличие от меня, и после Янкиного рассказа поговорить со спасенным захотелось еще больше. У такого человека должно быть много врагов — кажется, я уже думала об этом раньше. Но теперь ясно: редкий мерзавец, за спасение жизни которого некто вполне мог на меня обозлиться. Обозлиться до такое степени, что начал сжигать похожих на меня девушек. Тут два в одном: с психикой у него явные проблемы и он хочет, чтобы я пострадала как следует за содеянное. Ну это прежде, чем он займется мной. От этой мысли сделалось нехорошо. Нужно найти способ встретиться с Ковалевым как можно быстрее, возможно, он сразу назовет имя неадекватного маньяка, желающего ему смерти.

— Ты что задумалась? — Янка оторвала меня от интересных мыслей.

— Ничего. Просто занятный тип…

— Мерзавец, но жуть какой интересный, правда?

— Ну… да, — с неохотой согласилась я, некстати вспомнив, как Ковалев пришел в себя на дороге, и как я пыталась его спасти.

— Так что Катьку можно понять, я еле отделалась от ее историй. Но самой стало интересно, что да как. Поэтому на Москвиной я не остановилась… — Янка с торжествующим видом уставилась на меня, видя мое нетерпение.

— Что, к губернатору ворвалась и начала допрашивать с пристрастием? — предположила я вполне серьезно.

— Кирыч, у него же охрана, а я слабая девушка, — укоризненно заметила она.

— А что? Я бы не удивилась.

— В общем, не отвлекай меня, а то я сейчас все забуду…

Далее Янка поведала весьма путанную историю о том, как она разыскала своего знакомого с забавным именем Газинур, который с свою очередь отсидел пять лет с бывшим одноклассником Ковалева Серегой по кличке Щебень. От количества ненужной мне информации глаза съехались у переносицы, но когда Янка начала рассказывать о своих сомнительных знакомствах, я на подругу начала взирать с сомнением.

— Это мой сосед, — закатила она глаза.

— Не важно. Ну и что там в конце концов? Ты встретилась со своим… Газинуром?

— Ага.

— Хватит испытывать мое терпение!

— В общем, сначала он ничего рассказывать не хотел. Делал вид, что сплетни — это бабье дело. Как же, ага! Едва открыл рот, остановиться уже не смог, едва ноги унесла от его болтовни. Еще и на свидание звал, ага…

— Ты опять отвлекаешься, — напомнила я.

— Извини, накопилось. Так вот, если слегка сократить его рассказ и выбросить то, что уже рассказала Катька, со слов сокамерника Газинура получается следующее: Ковалев в школе засранцем вовсе не был. Щебень охотно рассказывал о теперь уже популярном Ковалеве. Утверждает, что тот был тихоней, себе на уме. Отличник, даже ботаник, соображал отлично. Ну или это по сравнению со Щебнем, он же по себе судил о Ковалевской сообразительности. Но потом с парнем что-то стряслось, то ли в компанию какую попал, то ли еще что. В общем, дрался, ругался, перечил всем подряд. Как будто взорвался. А что? Парни часто бунтуют в подростковом возрасте.