— У тебя оба образования гуманитарные, — наконец нашелся внук. — А это задание по физике. Мне нужно установить… угол падения, — импровизировал на ходу он. — А потом ещё угол отражения.

— Физик, конечно, из меня никудышный, — вынуждена была признать бабушка, большую часть жизни проработавшая редактором в солидном академическом издательстве, — но, может, все-таки объяснишь, каким образом дверной косяк связан с углом падения?

— Бабуль, это слишком сложно! — Иван и сам не знал ответа на этот вопрос. — И вообще, не мешай мне делать уроки.

— Мама! — показалась из кухни Инга Сергеевна. — Ну, что ты пристала к ребенку? В кои-то века человек сам вспомнил про физику и решил ею заняться.

— Значит, теперь я и спросить уже ничего не имею права? — обратила негодующий взор на дочь Генриетта Густавовна. — Видите ли, он занялся физикой. А толку-то. Если он не может про этот угол ничего объяснить, то и на уроке плохо ответит.

— Когда доучу, смогу объяснить, — оборонялся Иван. — А пока я только начал.

— Ах, поступайте, как знаете!

И, обиженно пожав плечами, бабушка удалилась к себе в комнату дочитывать письма Петрарки.

— Уф-ф, — провел ладонью по лбу Иван.

— Нечего отдуваться, — проводив взглядом Генриетту Густавовну, принялась воспитывать Ивана мать. — Неужели нельзя по-человечески разговаривать с бабушкой? Она все время на тебя обижается.

— А я что, виноват? — взмолился Иван. — Просто она постоянно меня расспрашивает. Обо всем.

— Можешь и ответить. Не развалишься. Естественно, бабушка интересуется твоей жизнью. Ты же ей родной внук, а не посторонний. Прошу тебя: впредь будь повежливей. Тем более мы теперь живем все вместе.

И мать снова ушла на кухню. Оставшись наконец один, Иван опять принялся за измерения. У него получилось сто восемьдесят сантиметров. «Фигура», — начертал на листке следующее слово мальчик. «Как это пишут в детективах? — начал вспоминать он. — Ага! «И, склонившись над листком, он вывел: «Телосложение плотное. Фигура спортивная». Иван перешел к следующему пункту. Он назывался «Особые приметы». Сперва мальчик надолго задумался. Затем написал: «Особые приметы отсутствуют».

Теперь следовало описать лицо. Тут Ивана ожидали наибольшие трудности. Ибо за исключением всего двух фраз: «Лицо круглое. Волосы темные, коротко стриженные», — начинающий детектив выжать из себя ничего не смог. «Глаза… Какие же у него глаза? Маленькие? Нет, наверное, средние. Во всяком случае, небольшие. Цвет… Цвет… Наверное, у него темные глаза». Вот и все, что удалось ему вспомнить по поводу лица таинственного Радика. То есть, встретив, он и впрямь узнал его. Сможет, естественно, узнать и впредь. Но вот объяснить кому-то другому, как выглядит Радик… Промучившись ещё часа полтора, Иван окончательно убедился, что эта задача ему не по силам. То ли у него недостаточно развита наблюдательность, то ли у этого мужика какое-то совсем невыразительное лицо…

Вечером, как раз в тот момент, когда отец наконец вернулся с работы, зазвонил телефон.

— Ну, если они опять меня вызывают, то я прямо сейчас сойду с ума! — потянулся за трубкой Константин Леонидович. — Алло! — голос его прозвучал напряженно. Однако напряжение тут же сменилось радостными интонациями: — Ах, Ивана? Сейчас позову.