— И кто-то из них отважился сказать, что народу нужен новый правитель? — догадался я. — Так?

— Немногие. — Лицо Есугея прорезала кривая ухмылка. — Может, Великое Небо и затуманило мой ум, заставив поверить тебе, но не лишило сил руку… и не затупило саблю.

Даже так? Видимо, дело совсем паршиво — раз уж хану приходится убивать собственных людей.

— Немногие смеют говорить обо мне — даже за моей спиной. — Есугей на мгновение обернулся назад, будто надеясь увидеть оставшихся в двух днях пути булгарский лагерь. — Но мой сын еще не набрал сил.

— Ты боишься, что кто-то из багатуров?..

— У любой верности есть край, а у любой дружбы — цена, — вздохнул Есугей. — Даже для братьев свои дети дороже моего наследника. А воины скорее назовут ханом того, кто позволит им разорить земли твоего князя и забрать свое силой, а не поведет их сражаться за чужой дом.

— Я должен тебе — за Вышеград, великий хан. — Я склонил голову. — Твой сын будет вести ваш народ, а если кто-то посмеет возразить — я лишу его жизни.

— Хорошо, если… Стой!

Есугей вдруг приподнялся на стременах и поймал моего коня за узду. Тот остановился, как вкопанный, и я едва не вылетел из седла.

— Тише! Здесь песчаник… — Есугей показал куда-то в сторону гор вдалеке. — Я говорил тебе о них.

— Ничего не вижу, — проворчал я, прикрывая глаза рукой от солнца. — Там только пустыня.

— Может, и так, — Есугей покачал головой. — Но тогда она ожила. Простой смертный не заметит песчаного демона, пока тот не подберется близко — но ты умеешь видеть скрытое, Антор-багатур.

Действительно. Мне ли не знать, что самые неприятные создания этого мира умеют скрываться от человеческих глаз.

Впрочем, как и я сам.

Я прикрыл глаза и принялся просвечивать пустыню «Истинным зрением». Поначалу передо мной проступила только серая дымка. Не было даже привычной зелени, который давали растения — только мертвый песок и маленькие искорки в паре десятков шагов. Какие-то животные.

— Смотри внимательнее, — Есугей коснулся моего плеча. — Песчаники умеют прятаться… особенно когда охотятся — мы едва не приехали прямо ему в пасть!

— Йотуновы кости… — проворчал я. — Да где же ты?..

И пустыня ожила — как и говорил Есугей. Плоское серое пятно в полтора-два моих роста диаметром вдруг зашевелилось и переползло по песку чуть левее — почти незаметно.

Почти.

— Не вижу, — зазвучал в голове голос Хиса. — Прячется. Опасно. Песок живой.

Живой песок — лучше и не скажешь. Тварь почти ничем не отличалась от места, в котором жила — но умела двигаться.

И убивать.

Когда я переключился обратно на обычное зрение, я чуть не упустил ее из виду, но вовремя заметил небольшое облачко то ли пыли, то ли мелкого песка, будто поднятого ветерком. Оно поднялось в воздух и рывками поплыло туда, где в мире духов только что светилась крохотная алая фигурка.

Какой-то пустынный зверек — то ли собачка, то ли лисичка с большими ушами — замер и забавно задвигал носом, будто принюхиваясь. Он успел почуять опасность, но было уже слишком поздно. Облачко метнулось к нему и хлестнуло в мордочку, залепляя глаза и пасть. Ослепнув, лисенок заскулил и бестолково завертелся на месте. Песок под лапами зарябил, пошел волной — и вдруг вздыбился, раскрылся воронкой — и тут же сошелся обратно, утягивая вглубь маленькое золотисто-рыжее тельце.