Да и лежим на полянке подмосковного леса, вон вдали ажурные столбы высоковольтной передачи, похожие на марсианские боевые машины. Я приподнялся на локте, Саня тихонько села рядом, теплая, зовущая и ласковая. Я сразу ощутил желание ухватить ее и немедленно погрузиться в сладкую нежную плоть, напряг всю свою волю, удерживаясь. Саня смотрела сочувствующе, шепнула:

– Борись… Ты не аскет, тебе не обязательно преодолевать зов плоти, но не будь и чересчур прост…

Чересчур прост, мелькнуло у меня в голове, это животное, что хватает кусок мяса и торопливо жрет. Человек же научился мясо жарить, перчить, поливать соусом старых камасутр и новейших излишеств, жрякать медленно и с наслаждением, улавливая все оттенки, продлевая удовольствие, и я сказал, как можно более контролируя себя:

– Саня, ты многих аскетов сбила с пути истинного?

Она сказала нежно:

– А каков он, этот путь, дорогой?.. Но ты прав, отказались от своего пути, да, многие.

– А я? Откажусь?

Она смотрела на меня с любовью и нежностью, как показалось мне, хотя в этих ситуациях мне этого и не требовалось, я всегда знал, что это сон, потому торопливо хватал и пользовал, а то частенько поллюция наступает раньше, чем успеваю ухватить.

– Я тебя и не сбивала с твоего пути.

– А что?

Ее смех был тихим и нежным.

– Просто совращала. Ты показался мне… необычным. Так и случилось…

Горячая тяжесть все больше концентрировалась в низу живота, я спросил торопливо:

– А в чем… получилось?

– Ты еще не догадался?

– Нет, – ответил я с трудом.

Горячая волна встряхнула тело. Саня торопливо метнулась в мои объятия, чтобы я хоть в последний миг успел насладиться ее телом. Я ухватил грубо, смял, торопливые толчки еще продолжались, а в мозгу появилось слабое разочарование, что не успел чего-то важного узнать, ведь мы же люди, а не животные, нам мало трахнуть или просто выпить, нам бы еще и поговорить…

Ее тело таяло, истончалось, становилось все светлее, превращалось в рассвет, я зажмурился и старался сосредоточиться на догадке, что показалась слишком невероятной, дикой, однако… Наверное, вот на этой грани между сном и бодрствованием как раз и приходят редкие, умытые сном мысли, что при ярком беспощадном солнце кажутся дикими и нелепыми.

Сигизмунд и Зигфрид, потихоньку разговаривая, сидели у костра, там полыхали свежие ветки. Зигфрид, видя, что я проснулся, принялся точить меч, этот неприятный визг мог бы пробудить даже мертвого.

– Хорошо спите, сэр, – сообщил он. – Благородная кровь сказывается!

– У меня? – изумился я.

– Ну да. Простые рыцари, вроде нас с сэром Сигизмундером, встают рано. Он говорит, что вы оленя молотом зашибли?

– Он вообще много говорит, – ответил я раздраженно. – Это я так, пошалил.

– Как-нибудь покажете?

Я сел, указал на молот.

– Вот он.

– Да нет, как… ну, чтоб вдрызг, а потом к вам в руку.

– Покажу, – пообещал я. – После завтрака.

Он поинтересовался нейтральным тоном, чтобы я мог увильнуть от ответа или перевести на другое:

– Далеко путь держите?

– Уже рядом, – ответил я. – Похоже, вон там начинаются деревни, принадлежащие великому рыцарю Галантлару. А где-то вскоре увидим и его замок.