Ну ладно, эти-то были заняты друг другом, зато из того же леса выбежало нечто серовато-бурое, толстое и косматое. Двигалось оно косолапо, но быстро, и, главное, направилось прямиком к нам. Вот тут-то мы и заголосили, причем каждый свое.

– Техник! – с неожиданной силой гаркнул император. – Дворецкий! Охрана!..

Прочие орали кто во что горазд, и я, кажется, тоже. Толку от нашего ора было столько же, сколько от императорского, то есть вообще никакого.

– Спасайтесь – гаркнул вдруг император. – В Европу, в Европу!..

Я не знал, где это, но император показал нам пример, очень быстро побежав через океан по прозрачному мосту. Ной кинулся следом, за ним Семирамида, потом я…

Да-да, и я тоже. Однако пробежал несколько шагов и вернулся, потому что Илона отчаянно закричала: «Ипат!» То ли у дарианки ноги отнялись, то ли она не могла поверить, что есть на свете такие существа, что попадись им – разорвут на части. И плевать, что тут они не живые, а биомеханические…

– Они запаниковали! – кричал император, резво перебирая ногами. – Они готовы на все!

По-моему, это он запаниковал. Ну, может, еще Ной и Семирамида, но не Ипат и не я. Ипат не двинулся с места, только заслонил собой Илону, а мне паниковать было некогда: нужно было успеть добежать до ближайшего дерева и залезть на него, прежде чем зверюга доберется до меня. Я успел и с дерева видел, как Ипат сначала побагровел и засучил правый рукав, а потом раздался тупой звук удара, и зверь замотал башкой. Он проскочил мимо отпрянувших Ипата и Илоны, потому что остановил бы его разве что удар тяжелого бревна, а не человеческого кулака. Илона взвизгнула. Зверь крутнулся на месте и встал на короткие задние лапы. Ипат плюнул в горсть, крякнул и, подпрыгнув, чтобы наверняка достать, заехал зверю в челюсть. Тот лязгнул клыками и заревел. Нехороший был рев, от боли так не ревут. Это был рев оскорбленной силы, означавший только одно: кто не спрятался, я не виноват!

Я был занят: сначала нашептал кое-что штучке, а потом, найдя сухой сук, пытался сломать его, потому что дубинка в таком деле совсем не помешала бы. Черт, сук был слишком толст! Я повис на нем, жалея, что весу во мне немного, подергался и все-таки отломил. А когда упал – на ноги, конечно, потому что не дурак же я падать на голову, – увидел, что битва в самом разгаре. Зверь по-прежнему топтался на задних лапах, утробно рычал и пытался сцапать Ипата когтистыми передними лапами. Коготки на них были – ой-ой! Ипат прыгал с необычайным проворством, хакал, молотил по воздуху кулаками, порой даже задевая зверя, да что тому кулаки? А Илона не бежала прочь, как ей следовало бы поступить, а тоже крутилась вокруг зверя, пытаясь отвлечь его визгом. Вот ведь натура! Одно слово – дарианка.

Доводить дубинку до ума мне было некогда. Забежав сзади, я размахнулся тем, что было, и приложил зверя по шее. Зверь рявкнул, опустился на четыре лапы, повернулся ко мне – и я уже не жалел, что во мне нет лишнего веса, потому что как бы я тогда совершил такой безумный прыжок-кувырок? Я и при своем-то весе не возьмусь повторить его.