Перепуганная девушка оглянулась и наткнулась взглядом на искажённое злобой лицо Вадима.

— Ты, княжич, здесь? — удивилась она.

— Да, здесь, за тобой! — ответил тот.

— Что тебе нужно от меня?

— Тебя!

— Меня? Ты ошибся, Вадим. На что я тебе?

— Мне любви твоей нужно. Слышишь? Любви... Знай же, что я люблю тебя... как никто, совсем никто. Даже твой Святогор так тебя не любит...

Любуша с изумлением и даже с испугом подняла глаза на Вадима:

— Зачем ты говоришь мне это, княжич?

— Затем, что я мучаюсь, страдаю. Я ночей не сплю из-за тебя. Ах, Любуша, Любуша! Сжалься надо мной, полюби меня. Мой отец богат... Со временем ты будешь княжной! Разве мало тебе за любовь? Скажи, чего ты хочешь?

— Нет, Вадим, ты оставь этот разговор. Я не вольна в своём сердце...

— Ты его любишь! — вскипела кровь в сыне Володислава. — Я всё слышал...

— Нехорошо подслушивать... За это тебя и твой отец не похвалит!

— Пусть, мне всё равно!.. Слышишь, всё равно... Из-за тебя я всё готов забыть. Полюби меня...

— Я уже сказала тебе, что не вольна в своём сердце. Если ты слышал мой разговор со Святогором, значит, ты должен меня понимать. И потому, прошу тебя, оставь бедную девушку, иначе я буду вынуждена просить отца, чтобы он пожаловался на тебя старейшине.

— Пусть... Но ты должна принадлежать одному мне. И никому другому!..

Вадим был единственным сыном у своих престарелых родителей. Явился он на свет, когда и отец, и мать его перешли уже в тот возраст, в котором менее всего можно ожидать детей. Поэтому понятно, что малютка сразу же стал баловнем семьи. И старик Володислав, и жена его души в сыне не чаяли. За ним ухаживали, ни в чём не отказывали ему. Вадим никогда не знал иной заботы, кроме удовлетворения своих прихотей; никакого труда — кроме погони за удовольствиями, порой даже не свойственными ни его возрасту, ни положению как сына старейшины, ни тогдашней простоте нравов. С малых лет у него было всё, и вдруг теперь он услышал решительное «нет!» от девушки, для которой, по его мнению, его любовь, его предложение должны бы были явиться счастьем.

Этого Вадим не в силах был перенести.

— Да, ты будешь принадлежать только мне. Никому другому! — вскрикнул он и сильным взмахом весла подогнал свой челнок к челноку Любуши, а сам, бросив весло, поднялся на ноги, желая схватить девушку.

Та как бы предугадала его движение и, ловко гребнув веслом, очутилась несколько впереди. Не ожидавший этого Вадим потерял равновесие, челнок качнулся под ним, и юноша очутился в воде.

Звонкий смех девушки огласил берега.

— Так-то лучше! Охладись! — крикнула она.

Вадим беспомощно барахтался в воде, стараясь ухватиться за борт челнока. Но напрасно: вёрткое судёнышко ускользало из его рук.

— Любуша, спаси! — вскричал перепуганный Вадим.

— Ничего, здесь мелко. Не потонешь! — отвечала та, по-прежнему звонко смеясь. — Так тебе и нужно! Хорошо ещё, что я добрая сегодня, никому не скажу. Не то засмеют.

К отрицательным качествам Вадима принадлежала также трусость. Он был злобен, хитёр, коварен и вместе с тем... труслив. Теперь, очутившись в воде и не чувствуя под ногами дна, он перепугался не на шутку.