— Что случилось, говори! — загремело вече.

— А вот что! — начал Стемид. — Ещё в прошлый мой приезд сюда был в дружине нашей один воин, Рулав по имени, помнить его вы должны!

— Как же, помним. Говорят, что утонул он за Перынью, пожелав нарушить закон Перуна.

— И нам тогда так сказали... вот и поехал я к вашему жрецу Велемиру, чтобы у него узнать правду о Рулаве. Но вместо правды чуть не наткнулся на погибель...

Голос Стемида звучал грозно. Лицо его пылало гневом, рука судорожно сжимала меч.

Новгородцы знали, как опасно шутить с норманнами. Все они были прекрасно вооружены, искусны в деле ратном, и когда один раз между новгородскими смердами и норманнским дружинником вышла какая-то ничтожная распря, товарищи последнего, со своим ярлом во главе, вступились за него и едва не разнесли только что перебравшийся на левый берег городок.

Хорошо проученные новгородцы не шутя побаивались своих буйных гостей и с тех пор не рисковали ссориться с ними, отлично зная, что норманны действуют дружно, руководствуясь правилом «один за всех и все за одного», тогда как у новгородцев даже и тогдашнего времени главенствовал принцип «моя хата с краю»...

Как это ни странно, но даже современные русаки, несмотря на опыт прошедшего тысячелетия, сохранили в себе многие начала, какими руководились отдалённые от них почти одиннадцатью столетиями предки...

Вот почему гневная речь Стемида произвела большое впечатление на расходившихся было вечевиков.

— Да кто тебя обидел? Поведай нам! — сказал ярлу Гостомысл.

— Велемир приказал меня утопить! — задыхаясь от возмущения, бросил Стемид. — По его слову меня бросили прямо в омут. Однако... я выплыл.

— Из-за чего это вышло у вас?

— Пойдите и спросите сами... А я этому жрецу вашему отомщу! Клянусь Тором, отомщу! Слово норманна крепко!

Вече было смущено.

Гостомысл сразу сообразил, что настал удобный момент повернуть дело себе на выгоду.

— Дело твоё, именитый ярл, будет разобрано вечем сейчас. Пока же дай нам кончить своё... Недоволен мной народ новгородский, и пусть новый степенный посадник решит вашу распрю... Кланяюсь земно вечу! — спокойно поглядывал посадник в толпу. — И прошу отпустить меня. Не угоден я — пусть другой займёт моё место.

Гостомысл рассчитал верно. Боязнь буйных норманнов заставила одуматься вечевиков. Они знали способность Гостомысла улаживать с соблюдением полного достоинства все подобные недоразумения и не решились пожертвовать им в трудную минуту.

— Нет, нет, оставайся! Не хотим другого! — заревела толпа.

— Не могу я никак... устал... прошу отпустить! — кланялся хитрый Гостомысл. — Довольно уже послужил я...

— Ещё послужи! Прости нас... Верим тебе. Во всём верим! Оставайся.

Гостомысл ещё некоторое время отказывался, но потом вслед за вече стали просить его остаться степенные бояре, к ним присоединились старшие, а затем — и старосты «концов».

После долгих уговоров посадник взял свой отказ назад. Это решение толпа встретила громкими криками восторга.

Толпа того времени соединяла в себе все обычные качества толпы вообще. Она легко воспламенялась, метко брошенное слово, как искра, попавшая в порох, вызывало взрывы её страстей, но вместе с тем достаточно было какого-либо ничтожного обстоятельства, чтобы повернуть течение мыслей в другую сторону, и за минуту перед тем толпа — кровожадный зверь сразу обращалась в тихого ягнёнка.