У него даже сердце сжалось. Может быть, это — Джульетта? Нет, Джульетта не могла бы пережить Ромео. А Эльза Грир осталась жить.

Она приветствовала его спокойным, ровным голосом.

— Присядьте, мсье Пуаро, и расскажите. Мне очень интересно.

«Нет, — подумал Пуаро, — тебе не интересно. Тебе абсолютно ничто не интересно». Большие серые глаза — как мертвые озера. С ней надо быть иностранцем, только иностранцем.

— Я смущен, мадам! — воскликнул он. — Я очень смущен!

— Но почему же?

— Потому что я понимаю, что напоминание о минувшей драме может причинить вам боль.

Неужели он ее насмешил? Да, она смеется.

— Такую мысль подал вам, вероятно, мой муж. Он меня не понимает и никогда не понимал. Я совсем не так чувствительна, как он воображает.

«Да, — подумал Пуаро, — это верно. Чувствительная женщина не стала бы гостить в доме Каролины Крэль».

— Чем же я могу вам помочь? — спросила леди Ди-тишзм.

— Вы уверены, мадам, что вам не будет слишком тяжело вспоминать прошлое?

Она задумалась, и у Пуаро мелькнула мысль, что леди Дитишэм — натура очень откровенная. Она может лгать, конечно, но только по необходимости, а не из любви ко лжи.

— Нет, не тяжело, — медленно проговорила она, — не тяжело, к сожалению.

— Почему — к сожалению?

Она сделала нетерпеливое движение.

— Потому что очень скучно никогда ничего не чувствовать.

«Да, Эльза Грнр умерла», — подумал Эркколь Пуаро. А вслух сказал:

— Это облегчает мою задачу, леди Дитишэм. Так что, если вам не будет слишком тяжело…

— Мне совсем не будет тяжело. Тяжело бывает только тогда, когда это происходит на твоих глазах. Мой муж понять этого не может. Он думает, что судебный процесс и все связанное с ним было для меня пыткой.

— А разве это не так?

— Нет, меня это только занимало.

В голосе леди Дитишэм звучало даже какое-то удовлетворение.

— Боже, как нападал на меня этот старый негодяй Деплич! В нем сидел сам дьявол! Я парировала его выпады с наслаждением. И он меня не переспорил.

Она посмотрела на Пуаро с улыбкой.

— Я не разбиваю ваших иллюзий, надеюсь? Двадцатилетней девочке подобало, наверное, находиться в полной растерянности от стыда и еще от чего-нибудь. Со мной этого не было. Я не обращала внимания на то, что обо мне говорят и пишут. Я только хотела одного.

— Чего?

— Чтобы ее повесили, конечно. Чего же еще?

Пуаро взглянул на ее руки. Очень красивые руки с длинными загнутыми ногтями. Руки хищницы.

— Наверное, вы считаете меня мстительной? — сказала она. — Да, я мщу всем, кто меня задевает. Эта женщина была самым гнусным типом женщины, какой только существует. Она знала, что Эмис меня любит и хочет ее бросить. Так она его убила, чтобы он не достался мне. Разве это не подло?

— Вам, по-видимому, незнакомо чувство ревности, — промолвил Пуаро.

— Пожалуй, незнакомо. Если ты проиграла — примирись с этим. И если ты не можешь удержать своего мужа — отпусти его. Я не сочувствую жадности.

— Если бы вы были его женой, вы бы сочувствовали.

— Не думаю. Ведь мы не… — Она неожиданно улыбнулась, и от этой холодной улыбки Пуаро стало не по себе. — Поймите меня правильно. Не думайте, что Эмис Крэль соблазнил невинную девочку. Все обстояло иначе — инициатива была в моих руках. Я его встретила у знакомых, и он мне понравился. И я знала, что он будет моим.