«Место захоронения полковника Реутова не известно…»

— Да, — ответил Давид после секундной паузы. — 82-й аэромобильный полк… Войну закончил капитаном, но я, Вадик, во Вьетнаме воевал и в южном Китае. С корейцами.

«В Китае… с корейцами… ну и слава богу!»

— Пуля в лоб, — напомнила Лили.

— Да, — кивнул Вадим, возвращаясь к теме рассказа. — Греч сказал, что я был еще жив. Меня перевязал санитар, а Марик был все время рядом, он… Он командование батальоном принял, как мой заместитель… Потом германцы стали обстреливать наши позиции из 120-миллиметровых минометов. Санитара убило, еще кого-то… Он говорит, что я получил еще несколько ранений… осколочных… в грудь, живот, возможно, в ногу, но он просто уже не помнит подробностей. В любом случае, не жилец. Однако мы с Мариком с пятьдесят восьмого были все время вместе, сначала я у него заместителем, потом… Неважно. Потом он у меня. Греч просто не мог оставить меня там умирать, вот и вытащил в тыл. То есть, это был оперативный тыл, там тоже постреливали, но гораздо меньше, и, главное, туда садились геликоптеры, подбрасывавшие нам боеприпасы. Мы тогда оторвались, вроде бы, и сплошной линии фронта не было, тем более ночью… В общем он отправил меня с вертушкой. А на следующий день командир бригады сообщил в батальон, что я умер в госпитале. Вот, собственно, и все.

— Что значит все?! — возмутилась Полина. — Ты же жив!

— Я тоже так думал, — невесело усмехнулся Реутов, чувствуя ее руки на своих плечах. — Но Марик был тогда моим заместителем, это он так говорит, и утверждает, что я умер. И тут вот, — кивнул он на экран, — то же написано.

— Мутная история, — сказала по-французски Лилиан. — А сам ты…? — спросила она, снова переходя на русский.

— Сам я ничего такого не помню, — объяснил Реутов.

— И шрама у тебя нет, — задумчиво протянул Давид.

— На груди и спине есть, — возразила Полина и тут же осеклась.

— Возможно, — согласился Давид. — Но на лбу-то нет!

— Нет, — подтвердил Вадим. — Но, понимаешь, Давид, Марик Греч не тот человек, чтобы такие вещи перепутать, и он твердо помнит — в лоб! Он помнит, а я — нет. Сотником себя помню, как призвали прямо из университета тоже помню. Как пришел в бригаду, первый бой, как взвод принял, как начальником штаба батальона был, тоже вроде бы помню. Но войсковой старшина?

— Почему старшина? — Не понял Давид. — Там же написано полковник.

— Это у нас так принято, — устало объяснил совершенно сбитый с толку Вадим. — Погибшим присваивается очередное звание. А мне, это Марик так сказал, как раз в феврале шестьдесят второго присвоили войскового старшину.

— Вадим, — спросил Давид, когда они снова вернулись к столу. — А не может так случиться, что это просто какая-то глупая ошибка? Путаница с похожими фамилиями, или однофамилец, скажем…

— Я Марика помню, — возразил Вадим. — А он помнит меня. Мы ведь с ним вместе с начала войны были, и до шестидесятого года я все прекрасно помню. Но вот потом… Ничего! Как так? У меня и в военном билете записано: с 58 по 62. То есть, выходит, что я всю войну провоевал! И понимаешь, я об этом никогда даже не задумывался. — Вадим чувствовал себя, как внутри дурного сна, но и то сказать, действительность, рухнувшая ему на голову два дня назад, ничем существенным от ночных кошмаров не отличалась. «Просто шизофрения какая-то!» — Я вот только сейчас сообразил… — сказал он вслух, вытягивая из пачки очередную сигарету. — Там написано девять наград, но они же у меня все дома лежат. Ровно девять! Но вот я сейчас пытаюсь вспомнить, когда и за что я их получил, и помню почему-то только первые четыре… Святой Георгий третьей степени… Это август пятьдесят восьмого, оборона Константинополя… восточный фас. Вторая степень, октябрь, Родопская операция… Полярная Звезда…