— Раз прибыль фирмы возросла, то и зарплата соответственно тоже, — наконец выдавила из себя главный финансист.

— А насколько больше?

Помолчав, Клара Степановна всё же решилась разгласить прямо государственную тайну: — В разы.

Она надела очки и приняла рабочий вид, решительно прекратив разговор на эту щекотливую тему, которая явно не предназначена для посторонних людей. Она и так сказала больше положенного.

На пороге кабинета финансового директора Труханов обернулся к Кларе Степановне. Но взглянув в её холодные глаза, понял, что у него нет подходящих слов, чтобы выразить своё возмущение.

— Пятна на луне. Их не могут изучить даже в мощные телескопы. А я и очки опять забыл в отделе. И кажется, теряю нюх, — думал Труханов, идя по длинному коридору.

В практике Труханова, конечно, были неудачи, но ещё ни одно расследование не давалось ему так трудно.

Кабинет Лаврищева вводил впервые посетившего его человека в стойкий ступор. Мебель из красного дерева, картины и всякие дорогие коллекционные безделушки, тщательно подобранные хорошим дизайнером в интерьер для недосягаемого небожителя — всё это должно было сразу ставить на место случайных людей.

Станислав Кузьмич вообще был оригиналом. И Труханов ещё не подозревал об унитазе, стоимостью пять тысяч условных единиц, установленном в его кабинете за зеркальной дверью, который всякий раз, когда им пользовались, мигал разными кнопочками и через пять минут выдавал данные обработанных медицинских анализов.

Лаврищев не знал, есть ли рай на небе? К тому же святым он себя не считал. Поэтому он создал его на земле для себя любимого.

Ещё кабинет поражал необычайной чистотой и порядком везде и во всём. Никакой пылинки, климат контроль и, похоже, что воздух здесь был принудительно ионизирован.

Станислав Кузьмич по — барски откинулся на спинку кожаного кресла и положил очки, в золотой оправе, на сияющий полировкой стол, на котором не было ни компьютера, ни ручки, ни бумажки. Просто абсолютно чистый стол. Даже телефон и селектор стояли немного с боку на другом столике.

Его холёное лицо, человека довольного жизнью в слегка посеребрённых сединой висках, лишь слегка сменило выражение на предмет удивления, когда он увидел корочки Труханова. В последующую минуту в его глазах даже появился живой интерес, словно ему сейчас предстояло посмотреть петушиные бои.

— Смерть Темникова так нелепа! В неё невозможно поверить! — как можно серьёзнее откликнулся на визит Труханова Станислав Кузьмич.

Но его гордая осанка, здоровый цвет лица, властный голос и властные интонации невольно выдавали бывшего военного, победителя, выигравшего значимую для него битву, захватившего немалые трофеи и до сих пор принимавшего парад.

— И теперь ни сестры, ни племянника, ни зятя! — перечислил Лаврищев покойников равнодушным голосом, словно посчитал раздавленных на оконном стекле мух. — Я, конечно, стараюсь держать марку, но всё равно чувствую себя «голым королём»! Ведь эту фирму основал Дмитрий Антонович, а я всего лишь брат его жены.

Станислав Кузьмич всё же выдал подавленную мину и выдержал минуту молчания, положенную по этикету в память о погибших родственниках.