Недели через полторы она уже могла найти с возлюбленным ботаником общие темы для разговоров. И даже, вдруг почувствовав себя поэтической особой, декламировала чьи — то стихи: — Мне бы только смотреть на тебя! Видеть глаз непролазный омут! И чтоб, прошлое не любя, ты уйти не посмел!

Она была в восторге! А он, не скупясь на сомнительные комплименты, смотрел на неё с удивлением и страхом и всякий раз, когда открывалась дверь палаты, боялся, что в этот момент может войти его жена. Но за всё, проведённое им в больнице время, она ни разу не пересеклась с Лаврищевой. За что он был ей крайне признателен и благодарен в душе.

Ещё больше он испугался, когда Людмила Григорьевна предложила отметить его выздоровление в хорошем ресторане. Но, соврав жене о каком — то там симпозиуме и надев свой единственный костюм, блестящий в некоторых местах, он в ресторан всё же пошёл. Там, быстро наклюкавшись, он позволил себе пригласить свою очаровательную даму на танец. Людмила Григорьевна, стараясь уберечь свои ноги от дальнейшего отдавливания, мечтала лишь о том, чтобы музыка как можно скорее закончилась. А завсегдатаев ресторана очень развлёк этот странный «флеш — моб».

Но, когда они, наконец, смогли уединиться в приватной комнате, физиология перечеркнула все возвышенные чувства Людмилы Григорьевны. Сильно разочаровавшись в своём любовнике и, расстроившись, она вызвала такси и велела шофёру доставить пьяное тело ботаника по указанному им адресу, а сама проплакала дома весь вечер, жалея попусту потраченное время.

Так прошла её странная любовь и пришла страшная злость на всех и на всё. Особенно на Пейкова. И тогда она срочно полюбила молодого стриптизёра и опять на некоторое время перестала мешать Артёму Андреевичу, потому как у неё начались встречи, ласки и нежности и сердце стало много чувствительнее. Вскоре она уже отдыхала со своим личным стриптизёром на Гоа, потом полгода как девочка бегала к нему на свидания туда, куда хотел он.

Он оказался не лохом: шиковал на её деньги и упросил Людмилу купить ему жильё на Тверской. Та конечно расстаралась и оттяпала с помощью своего риелтора неплохую квартиру у пожилого хозяина, который в полуобморочном состоянии переехал в её психушку.

Она немало потратилась на ремонт прибранных к её рукам квадратных метров, дорого обставила их, а через некоторое время, открыв дверь своим ключом, обнаружила там своего возлюбленного стриптизёра в кровати с какой — то молоденькой вокзальной шлюхой.

У Людмилы Григорьевны поплыло в глазах и резко перехватило горло.

— Урою! — всё, что она тогда смогла вымолвить, на сильных эмоциях.

Потом, пребывая в растрёпанных чувствах, но подсчитав во сколько ей обошлись нежные чувства, она опять дома проплакала весь вечер.

На утро вместе с ключами от квартиры ей пришла ответочка «Подавись!» и до вечера Людмила Григорьевна, с улыбкой лишённой смысла, раздавала всем по заслугам. Она ещё некоторое время продолжала в том же духе, чтобы не испортить о себе впечатление. Наконец ей вдруг захотелось почитать и она открыла душещипательный роман про одну из сильнейших любовных драм и плакала над ним ещё два вечера. Особо она рыдала над тем трагическим моментом, где раскрылся обман старого мужа его молодой женой, которую тот обожал и боготворил.