Вдруг её взгляд упал на сидевшую рядом с матерью девочку. Ей было лет шесть и мысли её ещё были светлы и не порочны. Лариса настроилась на неё и ощутила лёгкое журчание весеннего ручейка. Так она доехала до своей остановки.

На улице ей стало немного лучше, чем в ограниченном пространстве подземки. Облегчённо вздохнув, она пошла дальше, стараясь отстраняться от общего потока спешащих мимо людей. Рядом по проспекту неслись машины, бодрым шагом шли прохожие. На переходе у светофора собирались не малые толпы. Проходя мимо них, Лариса, сама не зная почему, заставила себя мысленно петь первую пришедшую на ум песню: — Снег кружится, летает, летает…

Чужеродные мысли в её мозгу стали тише и перешли в лёгкий шёпот, но не пропали.

Лариса свернула в Столешников переулок. Здесь среди старых домов время как бы замедлилось. И её нервы немного успокоились.

Прокручивая в голове песню, она осознала, что так ей удаётся ставить блок проникновению чужих мыслей в свою голову.

И она заметила, какое чудное сегодня утро. С неба сыпал запоздалый, снег. Он белой пеленой ограждал Ларису от окружающего мира, где люди шли куда — то, любили, или ненавидели, жили своей, отдельной от неё жизнью и, сами того не замечая, непрерывно думали.

А у неё работа — дом. От этого маршрута в последнее время она отклонялась редко, хотя возвращаться после работы домой ей теперь не хотелось. Там царила тягостная атмосфера — месяц назад Лариса потеряла бабушку, последнего родного ей человека.

— Что — то грудь у меня давит, как — то не спокойно мне! — пожаловалась бабушка утром, спешившей на работу Ларисе. — Боюсь, что скоро ты останешься одна.

— Бабуля! — взмолилась Лариса.

— Я тебя не пугаю, — ласково посмотрела на неё бабушка. — Просто я немножко ясновидящая. Но у меня не так уж много силы.

Лариса и сама знала, что к вечеру бабушка умрёт от сердечной недостаточности, хотя на сердце она до этого никогда не жаловалась.

И первой чужой мыслью, услышанной её, были нелестные отзывы соседей на похоронах о её бабушке, считавших её ведьмой. Хотя раньше многие из них обращались к ней за исцелением и она им действенно помогала. Теперь они отсылали ей подлую благодарность.

Ларисе стало страшно и противно и она заглушила этот трёп слезами.

А сейчас, подсознательно создав помеху песней, она частично заблокировала ею функцию вай — фая своей биологической компьютерной системы, полученного ей генетически и принудительно подтянутого Пейковым.

Теперь у Ларисы осталось только чувство одиночества, да болезненно бившие воспоминания. И она начала мысленно разговаривать с покойной бабушкой, получать от неё ответы на трудноразрешимые вопросы, пологая, что так и должно быть.

А среди людей Лариса пребывала в скомканном настроении, чувствуя себя потерянным котёнком, до которого никому нет дела. Даже, если она замёрзнет, всем будет наплевать! Разве что на работе подумают, что возможно она что — то стащила и смылась!

Но, временами её не покидало ощущение чужого, обращённого на неё, взгляда. Не то, что бы со стороны, а прямо в душу и он вызывал тревогу.