— Злая мамочка. — Он еще больше загораживается руками, но нарочно заглядывает через «решетки» растопыренных пальцев. — Что, Островский никак не хочет признать, что почти всегда стреляет вхолостую и пытается сделать крайней тебя?

— В смысле? — Напрягаюсь.

— Что именно тебе не понятно в словосочетании «почти всегда стреляет вхолостую»?

— Он не может иметь детей?

— Ага, — ухмыляется. — Поговори с его бывшей — мамашей Лизы. Чтобы забеременеть, она дала накачать себя всякой химией, как свиноматку. Врачи сказали, что проблема в ней. И когда правда всплыла… В общем, не просто так он оставил ей хорошее приданое после развода. Правда, только четверть того, что она хотела. И с уступками, о которых моя старшая сестренка очень не любит говорить.

— Я тебе не верю.

Рэйн безразлично пожимает плечами, и снова начинает перещелкивать каналы телевизора.

— Ты ничего не знаешь о змеиной яме, в которую попала… Красотка.

А он ведь прав — я ничего обо всем этом не знаю.

Понятия не имею, кто и чем дышит в этой семье, какие между ними отношения. Ну кроме того, что Островский запросто, если бы их не разняли охранники, убил бы собственного сына в своем же дом в день своей же свадьбы!

Это до сих пор так сильно будоражит мой мозг, что я непроизвольно потираю плечи.

Рэйн косится в мою сторону, а потом подтягивает к себе поднос, берет с тарелки последний тост и начинает им хрустеть.

— Если твой отец… не может иметь детей, то зачем ему я? У него есть двое детей, и они достаточно… — Я запинаюсь. — Прости. Трое детей.

Рэйн хохочет набитым ртом и не стесняется, когда крошки градом валятся на одеяло.

Я мысленно желаю себе терпения и ставлю «зарубку» не забыть утром попросить горничную перестелить постель. Потому что Марат будет в ярости, если его драгоценные телеса почувствуют хоть какой-то дискомфорт. Неделю назад он устроил разнос за то, что кофе, который ему принесли в постель, был недостаточно горячим. Бедная девушка чуть не получила чашкой в голову. Мне не хочется, чтобы она еще раз попала под удар, но теперь уже по моей вине.

— Не извиняйся, Красотка, — отмахивается Рэйн, когда заканчивает жевать. — Я для Островского — ужасный мерзкий паразит на его прекрасном древе в райском саду. Меня вообще не должно было быть. Я ошибка природы. Плод любви женщины, которая любила эту тварь.

Мне тяжело представить, что кто-то мог действительно любить Островского.

По своей воле и без принуждения. Но, может быть…

На вид Рэйну лет двадцать, плюс минус. В любом случае он старше Лизы, а с ее матерью Островский прожил в законном браке почти двадцать лет, и развелся совсем недавно. Так что, кем бы ни была мать Рэйна, она точно не была женой Марата. Возможно, двадцать лет назад Островский не был таким психом, как сейчас? Возможно, что-то изменило его?

Хотя, о чем это я?

Быстро гоню от себя эту мысль.

— Красотка. — Голос Рэйна отвлекает меня от раздумий. — Если тебе кажется, что ты начинаешь что-то понимать, что-то узнавать и видеть более ясно — поскорее забудь это. В этой семейке всегда и со всеми нужно быть начеку. Потому что я все равно не Островский и все эти несметные сокровища мне никогда не достанутся, на что мне, кстати, абсолютно плевать. А вот у Яна и Лизы, и их мамаш огромные планы на папочкины деньги. Особенно с учетом того, мамаша Яна трахалась одновременно с двумя братьями и то, что Ян оказался сыном Марата — чистая, поверь, случайность. Островский не оставит ему ничего. Из принципа. Ну а Яночка…