– А ежели так, то тебе ли бояться татей? Лишних пять капель настойки из этого корня, и он уже не сможет никого обидеть. В царстве Мары его к делу приставят.

– И то правда. Спасибо, выручила.

– Поспешай, рассвет уж скоро.

– Ништо, все что хотел, собрал. Теперь уж не опоздаю.

Первый рассветный луч упал на лицо.

– Поднимайся, витязь. Время подошло. Не передумал? – волхв пристально посмотрел в глаза.

– Нет.

– Тогда выходи из избы, сымай рубаху.

Сбросив рубашку, Удал вышел на порожек жилища. От утренней прохлады и легкого ветерка поежился, размял застоявшиеся за ночь мышцы. Велимудр, вставший у родника, напутствовал, будто готовил в космический полет:

– Запомни, после свершения заговора лишишься защиты, кою тебе ранее поставили.

– Пусть.

– Все готово. Становись вот сюда и подставляй ладони. Лью в ладони мертвую воду, омой лицо, смой с него беспамятство.

Удал, подставив ладони, поднес воду к лицу и ополоснул его два раза.

– Встану я и пойду в чисто поле. Навстречу мне Огонь и Полымя и буен Ветер. Встану и поклонюсь им низешенько и скажу так: гой еси, Огонь и Полымя! Не палите зеленых лугов. Буен Ветер, не раздувай полымя. А сослужите службу верную, великую: заберите у витязя беспамятство, понесите его через боры – часть потеряйте там, через пороги – уроните его и в них, через моря и реки – утопите остачу.

Волхв взял второй кувшин.

– Живая вода из родника, подставляй ладони. – Вдохновенно продолжил заклятье: – Разыщите его память, принесите ее к моему порогу, да и вложите в буйну голову. От сего часу и до веку, хай знает, кем он был, кто он есть. Кто камень-алатырь изгложет, тот мой заговор превозможет.

Протянул чашу с приготовленным из трав и кореньев зельем.

– Зелье на цветах и лютых травах сварено, коли тать ты, то и помрешь смертью лютой. Пей!

Удал, морщась, наклонил чашу, выпил зелье, все без остатка. В голове зашумело, тело скрутило будто веревку в узел. Захотелось кричать, но дух перехватило, и крик застрял в горле. В голове, словно кадры цветного фильма, пронеслась вся его жизнь. Показалось к богу на суд попал. Вот он малец, а вот уже и школа, военное училище, а дальше…. Все померкло вокруг, он ушел в спасительную пустоту.

Открыл глаза. Примостившись, рядом на лавке, где он лежал, сидел старец. Морщины на лице волхва разгладились, рот под усами улыбался.

– Так как, Удал, вспомнил, кто ты есть?

– Да. И не Удал я вовсе, а Андрей.

– Ага! Крещеный, значит?

– Ну, это не суть. Мы люди русские, если и верим, приемлем Христа, в душе все едино язычники. Чем тебе-то Белый Бог так мешает, волхв?

– Сам он не мешает ни чем. Пришел на Русь, здесь ему теперь место с нашими исконными богами. Так ведь те, кто веру в него несет, мешают жить люду росскому, мешают жизни радоваться, счастье наше им покоя не дает. Ведь в постах и молитвах нельзя забывать, что жизнь дана для радости, а не во искупление грехов.

– Согласен, перекос. Но и ты посмотри. Кто нам эту веру несет?

– Ну?

– Да обычные люди. Причем зачастую темные, бескультурные, сами не разбирающиеся в молитвах и трактующие их кто во что горазд. Пройдут сотни лет, прежде чем приведут в норму священные книги, подведут к единому условию церковные каноны, а на Руси появится свой предстоятель. Ну а пока только так. Можно сказать, что на данный жизненный период отцы церкви сами язычниками являются.