Может, мы и пережили вместе болезненный миг с капитаном Фейном, но это вовсе не означает, что теперь она моя союзница.

Мы идем нога в ногу медленными петляющими шагами, и я понижаю голос:

– Ты кому-нибудь рассказала?

Единственный источник света – молочно-белая луна среди пепельных облаков, напоминающая разлившиеся по сланцу сливки.

– Что именно рассказала? – беззаботно уточняет Рисса.

Я скрежещу зубами.

– Ты сказала им, как я поступила с капитаном пиратов?

Вопрос оседает медленно, как падающие вокруг нас снежинки. И снова Рисса молчит, вынуждая меня всполошиться. Ее светлые волосы кажутся рыжеватыми, когда мы проходим мимо висящего на ближайшей палатке фонаря.

В конце концов она мне отвечает:

– Я никому не рассказывала.

Я обмякаю, прижав руку к гудящей груди.

– Хвала богам, – выдыхаю я, и пар срывается с моих губ, как дым.

Она поворачивается и останавливается, осекая меня.

– Пока что.

Мое мимолетное утешение замирает и падает, как новорожденный теленок, растянувшийся на земле.

Я вглядываюсь в ее лицо, в глаза. Сверкающая голубизна, отвлекающая от темных глубин.

– Ты обещала не рассказывать, – напоминаю я.

– Слишком часто приходится давать обещания. Это не значит, что я их сдержу. – Ее тон язвительный, предупреждающий. – Как это вообще случилось?

От удивления я хмурюсь.

– Ты только что призналась, что, возможно, откажешься от данного мне обещания, и все же думаешь, я тебе что-то расскажу?

Она пожимает изящным плечиком, стряхнув с волос снег.

– Я хочу знать, как это происходит.

– Как происходит – что?

Рисса улыбается, словно я делаю ровно то же – намеренно все усложняю, – и это ее забавляет.

– Забудь. И так понятно, что царь Мидас, когда позолотил тебя, передал часть своих сил, и он не хочет, чтобы об этом кто-нибудь узнал, – тихо говорит она, и сердце у меня обрывается.

Рисса внимательно на меня смотрит. Я не знаю, что она видит в выражении моего лица, но уголки ее губ победно приподнимаются.

– Вот почему он отказывается золотить остальных. Не потому, что ты одна-единственная фаворитка, а потому что он не хочет случайно наделить своей магией кого-то еще.

Она говорит больше с собой, чем со мной, и получает подтверждение, посмотрев мне в лицо.

И хотя слова ее тихие, я, до смерти перепуганная, оглядываюсь, чтобы убедиться, что рядом никого нет. В горле застревает твердый ком, словно булыжник, не сдвигающийся с места.

Если Мидас когда-нибудь узнает об этом разговоре…

– Как часто ты можешь пользоваться его силой? – задумчиво спрашивает она.

– Рисса, ты должна перестать задавать подобные вопросы. Нельзя рассказывать о том, что случилось с капитаном Фейном. Это должно остаться в тайне, – торопливо, лихорадочно шепчу я, стреляя глазами по сторонам.

Она наклоняет голову, размышляя, соображая.

– Хочешь моего молчания?

– Да, – решительно заявляю я.

В ее глазах что-то вспыхивает – как у рыбы, увидевшей крючок, который она вскоре заглотит.

– Ладно. Но я хочу золото.

Сердце ухает вниз, потому как я знала, что это неизбежно, и надеялась, что до такого не дойдет.

– Рисса…

Она смотрит на меня без сострадания.